Пустая клетка

– Минсур лет пять назад подрабатывала у меня при бане. По блудной части. В последнее время иногда сама захаживала за девочками. Очень редко. Ей зачем по баням ходить, она всех и так знала? А тут делиться нужно. В баню ходит иногда.

– Редко? Она же здесь живёт?

– Она ко мне ходит, когда одна. А с подругами ходила в другие места. Здесь в квартале, какой муж одобрит, чтобы его жена со сводней якшалась? Да и вдовам зазорно.

– В молодости ты её лучше знал?

– Когда у меня работала, конечно. Она из дома убежала. Почему, я не спрашивал. Где-то в горах жила. Добралась с попутным караваном в Сарай. Я её взял к себе. Дальше, известное дело. Сойдётся с каким мужиком – уйдёт ненадолго. Потом опять объявится. По чужим кварталам не шлялась, всё со своими, черкесами. Это уже потом, как от меня совсем ушла, стала больше в других местах слоняться. Сказки начала рассказывать.

– С Шамсинур она давно водилась?

– Ещё, когда у меня была. Здесь часто бывал муж Шамсинур старый Зерубабель. Он бывало с местными ребятами у меня в бане сиживал, дела обсуждал в отдельной комнате. Шамсинур тоже сюда часто ходила. Она по-черкесски хорошо говорила. Бывало ведь и так, что сходились люди с гор, которые кипчакского не знали вовсе. Кто-нибудь переводил. Иногда Шамсинур переводила. А иногда кто другой. Только Шамсинур сидит тихонько в уголке и виду не даёт, что всё понимает. Потом мужу докладывает, что мимо перевода говорили.

– Франки сюда ходили?

– В баню? Да ты что? Они здесь по домам шляются постоянно. Сейчас много христиан среди наших стало. К Минсур захаживали часто. Бывало, она для них девочек из моей бани водила.

– Скажи, Минсур фату носит?

Паго задумался.

– Видел как-то раз. Она как раз из города шла вечером. Я даже не узнал её. Ещё подумал, она же христианка вроде, а лицо закрыла.

– Давно это было?

– Точно не упомню. То ли в прошлом году, то ли в позапрошлом.

Злат поднялся:

– Она далеко живёт? Пойдём проводишь.

– Это мигом! – даже обрадовался Паго.

– Только переулками, чтобы через площадь не идти.

XXVII. Старый разбойник

Закрытая деревянная щеколда на калитке в глинобитной стене говорила, что хозяйки нет дома. Едва Злат взялся за неё из-за двери послышалась возня и угрожающее рычание. Пришлось довольствоваться заглядыванием в маленькую щёлочку.

– Хорошая собачка, – одобрительно пробурчал наиб, приложив глаз, – Точно, как у Шамсинур. В одном месте, поди, щенков брали.

Он закрыл дверь и задвинул щеколду. Видно было, что кроме собаки во дворе нашлось ещё что-то интересное. Злат отошёл подальше от ограды и стал смотреть на крышу, выглядывавшую из-за неё.

– Голубятня. И не пустая. Первый раз вижу, чтобы одинокая баба голубей держала. Ты её давно знаешь, она всегда их любила?

Паго поморщился:

– Не припомню. Может кто из приживальщиков завёл?

– Сейчас у соседей спросим.

Из калитки рядом на стук выполз согнутый старичок, опирающийся на палку. Было видно, что, несмотря на немощь он был рад посетителям и возможности пообщаться. Дед прекрасно помнил бывшего хозяина соседнего дома, которому некогда было заниматься голубями. Да и новая хозяйка интересовалась больше другими птичками. По язвительному тону старика было нетрудно догадаться какими. Голубятню построила два года назад. Однако за птицами ухаживает хорошо. Каждый день видит её, забирающуюся наверх с водой и кормом. Полетать тоже выпускает постоянно.

Видно было, что наблюдение за парящими в небе соседскими голубями составляет изрядную долю развлечений старика.

– Увлеклась, значит, птичками со скуки, – сделал вывод наиб.

Дед не согласился.

– Ест их поди. Вместо кур. Того, кто голубями увлекается сразу видно (Последовал перечень соседей – настоящих голубятников). Они держат птицу разных пород. По цвету, по полёту. Хвалятся друг перед другом. А у Минсур одни простые. Ни красоты, ни полёта. Хотя покупала их часто.

– Почему знаешь?

– Чего тут знать? Частенько видел её с птичьей клеткой.

Злат подумал немного и спросил:

– Монахи из миссии часто к ней заглядывали?

– Навещали. Как она в христианки подалась, часто приходили.

– Сегодня её не видел?

– Как не видеть? Как раз перед вашим приходом на голубятню лазила. Потом сразу ушла.

Дед открыл пошире калитку и дружелюбно указал рукой:

– Ты зайди во двор, оттуда хорошо видно (и Паго), а ты ступай, мил человек, разбегутся посетители, не заплатив.

Жёстко так сказал. Как приказал. Банщик только растерянно глянул на Злата, тот молча кивнул.

Старик, глядя на удаляющуюся спину, недобро молвил:

– Развесил уши.

Со стариковского двора голубятня была действительно хорошо видна. Построена она была прямо у забора и задней стеной смотрела во двор старика.

– Чего ты его так сурово? – усмехнулся Злат.

– Не люблю таких, – отрезал дед, – Вроде всё время болтает, а ничего толком не говорит. Зато слушает всегда в оба уха. Вынюхивает. Смолоду таких не люблю. Хоть и учили всегда, что у человека два глаза, чтобы видеть, два уха, чтобы слышать и один язык, чтобы говорить. Только у таких язык двойной. Как у змеи.

– Змея – символ мудрости.