Путь

Из письма С. А. Баруздина,

главного редактора журнала «Дружба народов»

16 июля 1989 года

Милейшая и глубокоуважаемая Ольга Львовна!

Огромное спасибо Вам за страницы воспоминаний «Путь», вышедшие у нас в № 7 «Дружбы народов»!

Среди всех публикаций такого рода у нас и в других изданиях, я считаю Ваше слово особо важным в нашей истории и особо весомым.

Поэтому я позволил себе написать маленькую врезку к Вашей публикации.

Что пожелать Вам?

Конечно, здоровья и добра, чего нам всем так не хватает.

И хочется увидеть ваши воспоминания изданными полностью, отдельной книгой!

<…>

Всех возможных благ Вам!

Искренне ВашСергей Баруздин

Предисловие Наума Коржавина к первому изданию

С человеческой точки зрения

Мемуары Ольги Львовны Адамовой-Слиозберг я читал одним из первых, по мере их написания. До появления Солженицына я вообще считал, что это лучшее из написанного о сталинских репрессиях и лагерях. Я и теперь не думаю, что это отношение было преувеличенным. Сейчас может показаться, что тогда, между смертью Сталина и XX съездом, не появлялось ничего на эту тему. Не появлялось только в печати. Москва завалена была рукописями мемуаров, рассказов, пьес на тему о репрессиях, о годах сталинщины. Были среди них и интересные вещи. Но и на этом фоне мемуары Ольги Львовны для меня выделялись. И дело не в том, что она была моим старым другом по Караганде, где она жила в ссылке, а я — в некоторой полуссылке (не имел права жить в Москве и в культурных центрах). Дело в самом характере этих мемуаров. А может быть, и в самой судьбе Ольги Львовны.

В основном ходившие в «самиздате» мемуары начала 50-х писались противниками Сталина или людьми, которых он, так сказать, обманул. Писались людьми, так или иначе вовлеченными в политическую жизнь.

Ольга Львовна никакого отношения к политической жизни не имела. Никакие нереализованные политические амбиции ее не волновали. Она была просто интеллигентной женщиной, матерью своих детей. Как и ее муж, доцент университета, она была беспартийной.

Но когда ее привезли на Лубянку, неожиданно для нее оказалось, что она участник заговора, имеющего целью убить не кого-нибудь, а именно Лазаря Моисеевича Кагановича. Быть может, «наверху» шло распределение благ; возможно, Кагановичу в награду за верность такой заговор полагался как именинный пирог (должны же были за верными охотиться враги!). И ее, как крупного деятеля, осудили на восемь лет тюрьмы и отправили на Соловки.

После были и другие тюрьмы, и лагеря Колымы, повторный арест и ссылка в Караганду. И везде были люди, везде было страдание. И на все она смотрела с человеческой точки зрения, глазами не политика, а просто человека. Впрочем, не просто человека, а человека определенной художественной культуры. Это и отразилось в ее мемуарах. Через них проходят совершенно разные люди, которых свела беда: коммунисты, беспартийные, уголовники, крестьяне, верующие и неверующие. И все для нее были прежде всего страдающие люди. И во всех она видела их человеческое, когда раздавленное, а когда и устоявшее. Такими они отражались в ее доброжелательных глазах, такими они и вступили на страницы ее мемуаров.

Эти мемуары поражают своей лаконичностью, собранностью, естественностью. На очень коротком пространстве свободно уживаются множество людей, судеб. В этих мемуарах глубина народной трагедии, связанной со сталинщиной, ощущается явственнее, чем во многих других. Особенно тогда. Но и теперь тоже.

Тогда, в 50-е — 60-е годы, я показывал эти мемуары многим профессиональным литераторам. На них горячо отозвался С. Я. Маршак. К ним с интересом отнесся А. И Солженицын. Мое отношение к этой книге разделяли многие. Но света тогда, когда она была написана, и даже в годы «оттепели» она увидеть не смогла, несмотря на ее относительную неидеологичность. И дело даже не в темах, которые она задевала, не во взглядах, которые высказывала, а в том, что это был голос свободного человека.

Хорошо, что теперь читатель получит к ней доступ. Книга читается легко, захватывает. Многие эпизоды потрясают. Эта книга — для читателя.

Незадолго до смерти С. Я. Маршак сказал, что этой книге суждена долгая жизнь.

Я тоже так думаю.

1993 год

* * *