Путь домой

– Думаю, нам надо взять эту собаку с собой, когда мы двинемся обратно в Дуранго, – сказал один из мужчин.

– И что, сдать ее в отдел по контролю за животными?

– Наверное.

– Но разве они ее не усыпят?

– Ну, не знаю, ведь она такая красивая собака. По-моему, это помесь овчарки с ротвейлером.

Услышав слово «собака», я подняла голову, но никто из мужчин не полез в мешок, чтобы дать мне лакомство.

– Неужели ты видишь в ней сходство с ротвейлером? По-моему, в ней больше от бультерьера – я имею в виду не морду, а корпус.

– Она может спать в твоей палатке, Митч, – смеясь, сказал мужчина в бейсболке.

Когда дневной свет начал тускнеть, мужчины установили маленькие дома из ткани и небольшой металлический ящик с пламенем и, приготовив еду, поделились ею со мной. Больше всего мне понравился сырный соус, но я съела все, съела даже мокрые овощи, которые были мне совсем не по вкусу, просто для того, чтобы поощрить их щедрость.

– Разве от стручковой фасоли она не начнет пукать?

– Даже если и так, она, как я и сказал, будет спать в моей палатке.

Становилось все темнее. Запах Большой Киски стал сильнее, и я поняла, что она подошла ближе. Что она думает об этой перемене, о том, что я сейчас лежу у ног стольких людей? Именно в это время суток она становилась наиболее неугомонной – в то время, как мне хотелось спать, ей хотелось бросаться на меня, чтобы поиграть. Если я была слишком утомлена, чтобы играть, она уходила в ночь так беззвучно, что я могла определить, в каком направлении она ушла, только по запаху.

Я сонно слушала разговор мужчин, надеясь услышать слова, которые я пойму и которые будут касаться еды, когда до меня долетел резкий запах крови. Я сразу же поняла, что Большая Киска удачно поохотилась, несмотря на то что рядом с нею не было меня. Я представила себе маленького грызуна из тех, которых ей в последнее время удавалось добывать, потому что от ее добычи пахло именно так.

Большая Киска захочет разделить добычу со мной, но меня рядом не будет.

Я встала на лапы и начала подходить к каждому из мужчин по отдельности, приветствуя его и позволяя ему приласкать меня. Именно так я действовала, когда делала «Идти на Работу». Дело в том, что люди чувствуют себя лучше, когда рядом есть собака, и эти мужчины не были исключением – все они тоже оживлялись от того внимания, которое я оказывала каждому из них.

Они были приятными и покормили меня, но они были из тех отзывчивых людей, которые уводили меня прочь от Лукаса. Я пошла с ними, потому что меня очень тянуло к людям и хотелось поужинать, но теперь мне нужно было уходить. Мне нужно было выполнить «Иди Домой».

– Хорошая собака, – сказал мне мужчина в бейсболке, почесывая мою грудь. Я облизала его лицо.

Пока мужчины были заняты тем, что доставали вещи из своих мешков, я повернулась и беззвучно ушла в ночь, чтобы отыскать Большую Киску.

* * *

Следующие несколько дней мы с Большой Киской не встречали людей, у которых можно было бы добыть еду, но мы пересекли много ручьев и луж, так что не страдали от жажды. Голод превратился в постоянную боль, и я тщетно втягивала в себя воздух, пытаясь учуять упоительный аромат жарящегося мяса, хотя и знала, что, где нет людей, там нет и благоухания стряпни.

Большая Киска следовала за мной, но ей часто хотелось остановиться и вздремнуть в тени. Из-за того, что пустота в моем желудке все больше подрывала мои силы, я все чаще и чаще присоединялась к ней, не в силах продолжать путь, не поспав.

Мы охотились, но Большая Киска совсем не умела этого делать. Похоже, она не могла учуять очевидного запаха какого-нибудь мелкого животного, хотя, когда по следу дичи шла я, она следовала за мной по пятам. Но когда я наконец вспугивала дичь, Большая Киска никогда не помогала мне гнаться за ней. Часто она просто припадала к земле, почти невидимая среди скал, глядя, как я выбиваюсь из сил. Это меня раздражало, потому что, если ты в стае, вести себя подобным образом нельзя. Чтобы добыть еду, мы должны были действовать сообща, но она этого не понимала.

А еще она до странности боялась воды. Один мелкий ручей показался многообещающим нам обеим, ведь у самой поверхности в нем мелькали неясные фигуры рыб, но сколько мы на них ни бросались, добились мы только одного: и она, и я промокли, что, как я поняла, Большой Киске было противно. Затем, когда она зашла в воду слишком далеко и та ненадолго накрыла ее с головой, она бросилась назад в слепой панике, выскочила на берег и отбежала от него прочь, на чем наша охота на рыб и завершилась.

Я чуяла запахи городов, но они были слишком далеко, так что от них не было никакого толку. Я все время думала только о мусорных баках с выброшенным людьми мясом, о задних дверях домов, которые открывались, чтобы люди могли дать нам бекона, о лакомствах в мешках и о мисках с кормом. А еще дальше был мой дом – и даже когда мой нос не улавливал его ни с чем не сравнимого аромата, я настолько ясно представляла себе, в какой он лежит стороне, что могла понять, когда мы двигаемся прямо к нему, а когда наш путь отклоняется в сторону.