Путь Дракона

Имение кипело как потревоженный улей. Для мужчин и женщин присутствие своего господина долгими летними днями было так же непривычно, как и его отсутствие зимой, не считая Королевской Охоты. Доусон кожей чувствовал их повышенный интерес. Все знали, что он был сослан на год, и несомненно, людские и конюшни полнились россказнями, домыслами и слухами.

Обижаться на них было все равно, что сердиться на поющих сверчков. Жалкие, ничтожные людишки. Не видящие дальше своего носа. У Доусона не было причин интересоваться их мнением о мире вокруг более, чем мнением дождевой капли, или веточки на дереве.

С другой стороны, от Канла Даскеллина он ждал большего.

— Очередное письмо, дорогой? — спросила Клара, когда он проходил по длинной галерее.

— Он ничего мне не сообщает. Вот послушай, — сказал Доусон, потрясая пачкой страниц. Нашел нужное место. "Его Величество продолжает оставаться в недобром здравии. Его врачи подозревают, что бунт наемников так повлиял на него, но думаю, к зиме ему будет лучше."- Или это — "Господин Маас стал более агрессивен в защите доброго имени господина Иссандриана, и делает все, чтобы тот избежал осуждения. " — И все в таком же духе. Провокации и намеки.

Клара отложила свое рукоделие. Полуденный зной усыпал бисеринками пота ее лоб и верхнюю губу, прядь волос выбилась из прически. Платье из тонкой летней ткани плохо скрывало ее формы, более рыхлые, чем у молодой, и более изящные, чем у женщин ее возраста. В падающем из окон золотом свете она выглядела красавицей.

— А ты чего ждал, любовь моя? — спросила она. — Прямой речи, откровенных высказываний?

— С таким же успехом он мог ничего и не писать, — сказал Доусон.

— Ты же знаешь, что это не так, любовь моя, — сказала Клара. — Даже если Канл не описывает жизнь двора во всех подробностях, сам факт того, что он пишет тебе, что-то да значит. Всегда можно судить о человеке по тому, о ком он пишет. Что слышно о Джори?

Доусон сидел на диване напротив ее. В дальний конец галереи через дверь вошла служанка, увидела господина и госпожу, и вышла.

— Получил от него письмо, десять дней назад, — сказал Доусон. — Пишет, при дворе все ходят на цыпочках, и говорят шепотом. Никто не думает, что все закончилось. Симеон должен был назвать имя опекуна принца Астера на его именины, но уже трижды откладывал это на более поздний срок.

— Почему? — спросила Клара.

— По той же причине, по которой он сослал меня из-за измены Иссандриана, — сказал Доусон. — Если он защищает нас, то боится, что они возьмутся за оружие. Если их, то что мы. И судя как тут Канл заливается соловьем, я не могу сказать, что он неправ.

— Я могу съездить и спросить Фелию, — сказала Клара. — Ее муж оказался примерно в том же положении, что и Канл, правда? Мы с Фелией уже сто лет не виделись. Хорошо было бы снова поговорить с ней.

— Категорически нет. Отправить тебя в Кэмнипол в одиночку? К Фелдину Маасу? Это опасно. Я тебе запрещаю.

— Я не буду одна. Там будет Джори, и я возьму для охраны Винсена Коу.

— Нет.

— Доусон, любимый, — сказала Клара, и в ее голосе прорезался такой метал, который редко можно было у нее услышать. — Я позволила тебе остановить меня, когда на улицах были иностранные наемники, но это уже в прошлом. И если никто не постарается, рана никогда не залечится сама. Симеону, медведю несчастному, это не под силу потому, что это не то, чем можно командовать. Вам с Фелдином тоже, потому, что вы мужчины, и не знаете как. Это происходит так: вы хватаетесь за мечи, а мы обсуждаем, у кого на балу самое очаровательное платье, пока вы снова не вложите клинки в ножны. Только потому, что тебе это не очень по нраву, вовсе не означает, что это трудно.

— Мы ведь только что это обсудили, — сказал Доусон.

Клара приподняла бровь. Молчание затянулось на три удара сердца. Четыре.

— Тогда тебе придется поднять армию, так? — спросила она.

— Исключено. Часть моей годичной ссылки.

— Ну, в таком случае, — сказала Клара, снова беря рукоделие, — вечером напишу Фелии, дам ей знать, что открыта для приглашения.

— Клара…

— Ты совершенно прав. Я не горю желанием ехать без охраны. Хочешь сам поговорить с Винсеном Коу, или это сделаю я?

Вспышка гнева Доусона удивила ее. Он вскочил на ноги, разбрасывая по полу страницы письма Канла Даскеллина. Ему очень хотелось схватить какую нибудь книжку, безделушку или стул, и вышвырнуть во двор, через окно галереи. Клара уткнулась в свое шитье, слабо поблескивала игла, которой она клала стежок за стежком, укол — стежок. Рот ее был плотно сжат.

— Симеон и мой король тоже, — сказала она. — Не у тебя одного в этом доме благородная кровь.

— Я поговорю с ним, — прохрипел Доусон, буквально проталкивая слова в горло.

— Прости, дорогой. Ты что-то сказал?

— Коу. Я поговорю с Коу. Но если он не поедет с тобой, ты тоже не поедешь.

Клара улыбнулась.

— Когда пойдешь, пришли горничную, дорогой. Пусть принесет перо.