Путь к народу

В статье "Отечество" (1914) он выразил вдруг очнувшееся в нем, как и во многих русских интеллигентах, сознание родины: "Мы даже не знали - любим ли мы нашу страну, или так - проживаем в ней только?" Война пробудила, по словам писателя, "величайшее понятие, таинственное по страшному могуществу своему: слово - отечество".

Герой рассказа "Обыкновенный человек" (1914), художник, а теперь прапорщик Демьянов в этом смысле выражает настроение самого писателя, когда с брезгливой иронией вспоминает свое искусство: "моя живопись была одной нервностью, а не искусством", когда сравнивает суету столичной богемы с блеском нефтяных пятен на воде. Сейчас душа его "полна, страшно полна..." именно потону, что он почувствовал себя не избранным творцом среди других непризнанных гениев, а обыкновенным человеком среди других обыкновенных, среди таких, как солдат Аникин - несомненный сколок с Платона Каратаева (влияние Л. Н. Толстого, особенно "Севастопольских рассказов", впервые в творчестве писателя проявилось в военных рассказах и очерках).

Однако следует различать благотворность отрыва от замкнутого круга петербургской жизни, живительную струю народности, влившуюся в произведения писателя, и тот неоправданный оптимизм, который порой овладевал Толстым в предчувствии великих побед Русского государства. Тот же Аникин более идеален, чем реален. Писателю очень хотелось видеть солдат такими, однако, разумеется, в действительности в них куда меньше было и "патриотизма", и близости к офицерам. Большевистской позиции "пораженчества" писатель ни понять, ни принять не мог. И все же его ум и честность не позволили ему стать в ряд сочинителей, бурно и как правило бездарно принявшихся на разные лады возносить грядущую миссию России как освободителя Европы от "тевтонского зверя", впадать в верноподданнический восторг от высочайших манифестов и казенных "народных" демонстраций. Циклы очерков А. Н. Толстого "По Волыни", "В Галиции", "На Кавказе", рассказы "Обыкновенный человек", "Анна Зисерман", "На горе" и др. невозможно сравнить с потоком "патриотической" халтуры, с рассказами и очерками В. Ропшина (Бориса Савинкова), Б. Лазаревского и других сочинителей в "Ниве" и прочих журналах, живописующими зверства германцев и умилительную благостность русского "серого солдатика". Это различие было подмечено еще современными рецензентами: "В нем (в А. Толстом. - С. Б.) нет шовинизма и опьянения жутко сладким вином войны, нет развязности и бахвальства всезнаек, пишущих о войне за десятки верст от нее" ["Современный мир", 1915, No 2]. Наряду со смелостью и самоотверженностью русского солдата писатель видел и циничную суету буржуазии, извлекающей прибыль из крови, и страх обывателя и со свойственной ему чуткостью понимал отсутствие исторической перспективы в вызванном войной подъеме духа. В гом же рассказе "Обыкновенный человек", созданном в самом начале войны, Демьянов признается не только в том, что душа полна, но и в том, что "когда начну думать об зтом, получается страшный сумбур. С прошлым, со всем, что я делал до сегодняшнего дня, покончено. Вчерашнее мне не нужно, завтрашнего не знаю".

Эти прозорливые слова как бы определяют сознание значительной части интеллигенции на годы вперед, годы не только войны, но и революции. Вот это "завтрашнего не знаю" сулит Демьянову и многим другим, сулит и самому автору будущие "хождения по мукам", из которых лучшая часть интеллигенции, прозрев, придет к большевикам, придет учиться у них, придет работать для светлого будущего Отечества.

Но с прошлым еще не совсем покончено. "Содрав с себя наглухо застегнутый черный сюртук символистов", Толстой обратился к недавним годам своего пребывания в пестрой и пустопорожней среде столичной интеллигенции.

Среди названий вариантов незавершенного романа "Егор Або-зов" (1915) есть и такое: "Болотные огни". Подобно вспыхивающим по ночам пузырям болотного газа, призрачным светом вспыхивают и лопаются книги, карьеры, судьбы героев романа. Эта жизнь для писателя, возвращающегося в Петроград с фронтов, высветилась безжалостно критическим светом. Вспомним, что старший современник А. Н. Толстого, И. А. Бунин, в рассказе 1916 года "Старуха" пишет о том, что "молодые мужики были убиты из пулеметов немцами", плачут по избам голодные дети и молятся о детях, мужьях, братьях женщины, старики и старухи, а в это время в двух столицах в ослепительном свете театров, кабаре, ресторанов, клубов "шло истинно разливанное море веселия".