Путь к Цусиме

Наш погибший в бою товарищ с одного линейного корабля рассказывал, что их "старший артиллерийский офицер, прилаживая практические стволы к 12-дюймовым орудиям, после долгой возни и осмотра приказал комендорам (не в шутку, а совершенно серьезно!) снять наждачной бумагой такое количество металла, которое на токарном станке надо снимать не меньше часа или полутора, и которое таким инструментом, как наждачная бумага, комендоры могли бы снять, вероятно, лет в пять"…

"У одного крупного орудия в пути на Д. Восток испортился компрессор (клапан пропускал); надо было его разобрать; все "начальство" при орудии очутилось в большом затруднении; и не будь долгой стоянки у Мадагаскара, броненосец мог бы попасть в бой, не имея в работе 12-дюймового орудия его носовой башни; а работа (разборка и притирка клапана), по отзыву механиков, была вовсе не из трудных".

"Можно было бы привести и еще много-много таких примеров и, опираясь на них, шибко разбранить и этих несомненно лучших офицеров нашего флота. Это — их слабая сторона, но ее вовсе не трудно было бы исправить еще в корпусе".

И это непременно надо будет сделать для будущего поколения деятелей; а настоящее поколение их можно было бы упражнять на практическом разрешении таких задач, искусственно поставленных умелой рукою, как это делаем мы, "береговые", в наших инженерных лабораториях, когда хотим ознакомить наших студентов с различными типами "береговых" машин, их сборкой, установкой, ремонтом, испытаниями экономичности их действия и т. п.

Еще обиднее было видеть незнание строевыми офицерами семафора. Знать его "считается" обязательным даже и для механиков, но они его, конечно (!), не знают; а если и знают, то разве только любители. Это незнание пришлось наблюдать даже у младших штурманов, заведующих сигнальщиками. А ведь как Рожественский в своих приказах напирал на это, как бранил и стыдил всех нас за равнодушие к сигнальному делу. По поводу долгого неразбирания сигналов во время маневрирования, не он ли указывал нам в приказе, что если и в бою мы также будем не понимать сразу сигналов, то "полетят от нас клочья немытой шерсти

"… И в бою под Цусимой они, действительно, полетели"…

"Вот один из примеров для иллюстрации того, как у нас на кораблях было поставлено сигнальное дело. За два дня до рокового боя, недалеко от Шанхая, оказалось, что отряд броненосцев идет неверным курсом. Впереди шел "Суворов", за ним "Александр III-й", "Бородино", "Орел", а в хвосте "Ослябя". Часов в 7–8 вечера "Ослябя" просит броненосец "Орел" и все впереди него идущие броненосцы передать "Суворову", что эскадра идет неверным курсом и может наскочить на банку. Семафор принимают и передают по назначению, но в извращенном, оказывается, виде; и на "Суворове" его уже совсем не понимают. Обратный запрос семафорами пришел на "Ослябя" только через 5–6 часов. К счастью, благодаря высокой воде, броненосцы прошли по этому месту благополучно".

"А гг. командиры кораблей… О многих из них с полной искренностью и без преувеличений можно сказать, что изо всего экипажа, кончая последним матросом, командир, глава корабля, менее всего был на своем месте

… Да оно и понятно, если гг. лейтенанты из числа "гастролеров" по выслуге лет наравне с другими попадают в командиры и старшие офицеры".

"Был и такой случай в бою, что командир судна І-го ранга, почти "выплывший ценз" на контр-адмирала, плачущим тоном говорил молодому лейтенанту, недавно произведенному в этот чин: — "Вы плавали больше моего и лучше знаете, так распорядитесь, пожалуйста". Известный своей "храбростью", трудолюбием, добросовестностью, но и… бестолковостью в то же время, этот командир во время боя сидел в рубке, рискуя, конечно, в первую голову быть убитым или раневым, и спокойно созерцал… счетчик числа оборотов вала, не входя решительно ни в какие распоряжения по кораблю, который вел бой и сам страдал от неприятельского огня"…

Далее в этом письме приводится такой пример.