Путь к золоту Рюрика

Я с каждым днем все больше и больше поражаюсь тем сокровищам знания исторической науки, к которым мне посчастливилось прикоснуться.

В фондах Академии оказалось столько древних летописей, которые даже я видел впервые, а ведь я долгое время изучал эту историческую эпоху.

Здесь столько неизвестного материала, что вполне хватит, чтобы написать книгу. О, это будет шедевр, способный затмить даже произведения Карамзина.

Я уверен, что многие из этих летописей неизвестны не только широкой общественности, но даже узким специалистам-историкам.

Меня начинает мучить вопрос, почему мы храним их в тайне, вместо того чтобы сделать доступным для общественности? Очевидно, многие враги науки и нашего государства могут исказить эти тексты, нанеся непоправимый ущерб нашей науке. Этого, конечно же, допустить нельзя, и все же. Может быть, когда-нибудь эти данные станут известны, может быть, даже я сделаю это.

Новгородская область. Батецкий район. Наши дни

Выйдя из палатки, Майя чуть не налетела на пытающуюся подслушивать подругу Белинскую.

— Ура! Ты здесь! Тебя выпустили? — сжала она в своих объятиях Майю, как только увидела.

— А ты уже хотела начать мне сухари сушить и посылки носить? — вяло отбрыкивалась студентка.

— Мало ли! А то ты Кузнецову не знаешь, она разбираться не любит! Пойдем к нам, — Белинская потащила подругу подальше от штаба. — Хочешь, я ему в глаз дам?

— Кому? Апраксину?

— Да какому Апраксину? Балда ты! Котову твоему в глаз дам, чтобы больше неповадно было вести себя как последний козел!

— А что бывает и предпоследний козел?! — расхохоталась Майя. Ей стало ужасно весело, что профессор за нее заступился и не поддался на провокации.

— Да ну тебя! Рассказывай, что там на самом деле произошло! — не отставала Белинская.

— Да, слушай…

В этот момент у границы лагеря раздались довольно громкие крики и топот многих десятков ног.

— Что там на этот раз случилось? — удивились девчонки и бросились на шум.

И было чему удивляться — на открытом поле у самого конца лагеря стояли около двух десятков человек с большими плакатами, щуплый мужик в драной бандане и черной футболке с популярной более десяти лет назад рок-группой скандировал лозунги, толпа его последователей за ним повторяла.

— Это что за демонстрация? Пошли, подойдем ближе! — Белинская потащила подругу в гущу событий.

— Уходите в свой Питер! — скандировал мужичок, толпа повторяла.

— Мы против раскопок!

— Да!

— Не допустим Тамерлана!

— Да!

— Нельзя трогать Шумку!

— Да!

— Рюрик наш!

— Да!

— Как на футбольном поле, — прошептала Майя.

— Какого Тамерлана? Это они о чем? — тоже шепотом спросила Стефания.

Ей ответил стоящий рядом Антон:

— Это они, наверное, про раскопки могилы Тамерлана вспомнили.

— А что там было? При чем тут наши раскопки?

— Существует легенда, что на могилу Тамерлана было наложено проклятие, и когда археологи стали там копать — то началась Вторая мировая война, якобы из-за потревоженного духа правителя, — пухленький аспирант Авдюшин появился как будто из-под земли.

— А чего эти хотят? — спросила у него Стеша.

— А эти — скорее всего, жители ближайших деревень, которые узнали о наших раскопках, а чего хотят — вот они сами и говорят!

— Нет раскопкам! Езжайте в Питер!

Красочные плакаты в руках толпы тоже не вызывали сомнений в мотивах: «Руки прочь от Рюрика!», «Нельзя тревожить мертвых», «Прочь от Шумки!».

Еще немного пошумев и сфоткавшись на фоне красочных транспарантов, щуплый мужичок подошел к студентам-археологам.

— Кто у вас тут главный? — спросил он у завхоза Углова, который меланхолично кусал незажженную сигарету и с ленцой смотрел на толпу.

— А ты кто таков будешь?

— Я местный гид, экскурсии на Шумку вожу, все про нее знаю, Аркадий Сидельников. Кто тут главный? Поговорить надо.

— Главные все там, в штабе! Вы свою самодеятельность заканчивайте, скажи своим бабкам, чтоб расходились, а то раскричались тут, — выплюнул сигарету Углов.

— Да как вы не понимаете, нельзя тут копать — конец света устроите вашими экспедициями! — нервно заявил Сидельников.