Путь к золоту Рюрика

– Извините, Аристарх Венедиктович, но Надежда Яковлевна Мильфорд не производит впечатление легкомысленной и взбалмошной девушки, особенно с плохой репутацией. Она чиста и невинна, – потупив взгляд, сказала Глаша.

– Ничего ты, Глашенька, в женской психологии, да и вообще в жизни, не понимаешь, такие иногда мамзели попадаются, ты не поверишь!

Глафира упрямо мотнула головой.

– И вообще, почему ты споришь со мной?! – вскричал Свистунов и стукнул рукой об стол, только чудом не уронив блюдо с расстегаем.

– Аристарх Венедиктович, я с вами не спорю, я просто говорю о своих впечатлениях от княгини Мильфорд. Видно, что она всерьез потрясена подслушанным разговором в кабинете отца, – начала медленно объяснять девушка.

– А ну молчать! – подпрыгнув с кресла и стряхнув с себя крошки, заявил хозяин дома. – Кто здесь сыщик, ты или я? Твоя задача – щи варить да рубашки стирать! И вообще, по последним данным заграничной науки, женский мозг – недоразвитый орган, чуть больше, чем у орангутанга, но меньше, чем у мужчины, – выразительно поднял палец вверх Свистунов. – Сейчас ты начнешь свой нос в сышицкие дела совать, а завтра что – права юридические захотите, голосовать, может быть, или даже главой правительства стать?! – расхохотался Свистунов. – А нет-нет, может быть, дамы будут этими… как их… электромобилями управлять?! – во все горло засмеялся сыщик, изображая, что крутит руль и держит кончик юбки руками.

Глафира потупилась, лишь крепко сжала зубы.

«Мозг чуть побольше, чем у орангутанга?! Ну спасибо, Аристарх Венедиктович. Ну спасибо, дорогой. Вот попросишь еще у меня любимые блинчики с икрой!» – со злостью подумала Глаша, но вслух ничего этого, конечно же, не сказала.

Свистунов же продолжал свою обличительную речь в сторону всего женского пола, не забывая при этом уплетать вкусности, приготовленные этим самым женским полом.

– Понимаешь ли, Глафира, я не собираюсь тебя никоим образом обидеть, ты практически идеальная помощница по хозяйству – и готовишь так вкусно. Но… Но детективных способностей у тебя, как и у всех женщин, нет и никогда не будет. Так вот. Ты сразу пожалела бедненькую заплаканную княгиню Наденьку, вот еще вырядилась, как чучело, в эту вуаль. Я сразу насторожился. Неспроста она и села в самое дальнее кресло, и вуаль эта на носу. Девушка явно что-то скрывает и не хочет, чтобы видели ее лицо, ее глаза, – откусывая большой кусок от мясного пирога и зажмурившись от удовольствия, сообщил сыщик.

Глафира еще крепче сжала челюсти.