Путь к золоту Рюрика

«Какой же глупый, напыщенный индюк!» – думала она.

– Вот ты, милая моя, поддаешься эмоциям – чувствам жалости, сострадания и прочей женской чепухе, я же использую только рационализм и свои незаурядные умственные способности!

Глаша закатила глаза, это самодовольство хозяина ее дико раздражало.

«Подлить ему, что ли, в чай слабительного? Хотя так тоже нельзя!» – мысленно одернула она себя.

– И раз эта твоя драгоценная Мильфорд что-то скрывает, значит, – выжидающе поднял палец сыщик, – значит, она виновата, значит, ей есть что скрывать. Именно она имеет прямое отношение к плохому самочувствию своего папеньки. Я навел справки, Наденька – единственная дочь Якова Давыдовича, значит, именно ей достанется все немаленькое наследство князя Мильфорда. Ей выгодно, чтобы папенька помер, а она денежки получит.

– А зачем она к вам пришла, если и так все наследство получит? – спросила Глаша.

– Вот, а это хороший вопрос – пришла она, я думаю, для того, чтобы снять с себя все подозрения, типа я не я, я папеньку люблю!

– А как же ее история про разговор в кабинете? Про черный плащ? – удивилась Глаша.

Свистунов расхохотался во весь голос.

– Ты поверила в этот ее бред?! Сказочки парижской барышни! Поначиталась Шарля Перро, или кто у них там сейчас в моде?

Глаша молчала, смешно морща нос.

– Вот ведь какая бестия! Как здорово все придумала! Сама, скорее всего, и отравила батюшку, чтобы на тот свет его пораньше отправить! – продолжил чавкать Аристарх Венедиктович.

– Да зачем же ей отца убивать? Зачем спешить, отец – старый человек! – решила все-таки поспорить служанка.

– Да откуда ты знаешь, что она за человек? Может, ей деньги зачем-то срочно понадобились? Может, она своих любовников содержит?

– Любовников? В ее шестнадцать лет? – Глаза у Глаши чуть не вывалились из орбит.

– Эх, Глаша, ты совсем меня не слушаешь! В шестнадцать и не такие мамзели бывают! Эх, Глаша, добрая душа, совсем жизни не знаешь! – Свистунов покачал неодобрительно головой.

Глафира снова замолчала, кусая губу, что говорило о ее напряженной работе мозга, который, оказывается, судя по новейшим открытиям девятнадцатого века, чуть больше, чем у орангутанга.

– А как же дневник с записями?! Я думаю, его надо изучить, и, возможно… – начала Глаша.