Путь королей

— Ха! — прибавил Камень, вставая и отряхиваясь. — Ты открыть дверь и смотреть на дождь, как будто тебя ударить камнем по голове. Пришлось тянуть тебя назад. Не стоит проводить еще две недели больным в постельке, да?

Каладин успокоился. Снаружи продолжалось охвостье бури — тихий затяжной дождь, барабанивший по крыше.

— Ты не просыпался, — добавил Сигзил. Парень посмотрел на азирца, который сидел у каменной стены. Он не пытался удерживать Каладина. — У тебя было что-то вроде бреда.

— Я прекрасно себя чувствую. — Это была не совсем правда; у него гудела голова, тело изнемогало от усталости. Он глубоко вздохнул и расправил плечи, пытаясь взбодриться.

Сфера в углу замерцала. Потом ее свет угас, оставив их в темноте.

— Вот буря! — пробормотал Моаш. — Этот угорь Газ опять подсунул нам тусклые сферы.

Каладин пересек погруженный в непроницаемую тьму барак, ступая осторожно. Голова больше не болела к тому моменту, когда он достиг двери. Парень распахнул ее, впустив тусклый свет мрачного утра.

Ветер ослабел, но дождь продолжался. Он вышел наружу и вскоре полностью вымок. Другие мостовики последовали за ним, и Камень бросил ему кусочек мыла. Как и большинство других, Каладин был в одной набедренной повязке и как следует намылился, стоя под холодными струями. Мыло воняло жиром и было шершавым из-за песка. Мостовикам не полагалось сладко пахнущего, мягкого мыла.

Каладин бросил кусочек Бисигу, худому мостовику с угловатым лицом. Тот благодарно кивнул — Бисиг не отличался многословностью — и принялся намыливаться. Каладин позволил дождю смыть пену с тела и волос. Поодаль Камень набрал воды в миску, чтобы побриться и подровнять свою рогоедскую бороду, длинную по бокам и прикрывающую щеки, но выбриваемую вокруг рта и на подбородке. Она странным образом контрастировала с головой, потому что Камень также побрил макушку, а остальные волосы коротко подстриг.

Руки у рогоеда были умелые и осторожные, он ни разу не порезался. Закончив, выпрямился и махнул тем, кто ожидал своей очереди. Одного за другим побрил всех, кто хотел. Время от времени ему приходилось делать перерывы, чтобы заточить бритву при помощи оселка и кожаного ремня.

Каладин запустил пальцы в собственную бороду. Он не брился с той поры, как был солдатом в армии Амарама, — очень давно… Парень подошел и присоединился к очереди. Когда пришел его черед, здоровяк-рогоед рассмеялся:

— Садись, друг мой, садись! Хорошо, что ты прийти. У тебя не борода, а какие-то заросли чахлокорника.

— Сбрей все начисто, — попросил Каладин, присаживаясь на пенек. — И чтоб никаких чудных узоров вроде твоих собственных.

— Ха! — воскликнул Камень, затачивая бритву. — Ты низинник, друг мой дорогой. Не быть хорошо, если ты носить хумака’абан. Я устроить тебе взбучка, если ты попробовать такое.

— Я думал, ты считаешь себя выше драк.

— Быть несколько важный исключений. Теперь хватить болтать, если только ты не хотеть остаться без губа.

Рогоед состриг бороду, потом намылил и принялся брить, начав с левой щеки. Каладин впервые позволил кому-то брить себя; на войну он отправился достаточно молодым и не нуждался в бритье. Став старше, привык делать это сам.

Камень действовал искусно, не оставляя порезов, даже маленьких. Через несколько минут рогоед отступил. Каладин коснулся подбородка и почувствовал гладкую, нежную кожу. Лицо на ощупь казалось чужим и тут же начало мерзнуть. Он как будто вернулся в прошлое и сделался — совсем чуть-чуть — похожим на того, кем был раньше.

Странно, до чего бритье все изменило. «Надо было это сделать еще несколько недель назад…»

Охвостье перешло в морось, возвещая о последних вздохах Великой бури. Каладин встал, позволяя воде смыть сбритые волосы с груди. Данни, чье почти детское лицо едва ли нуждалось в бритье, сел на пенек последним из желавших побриться.

— Тебе лучше без бороды, — сказал кто-то. Каладин повернулся и увидел Сигзила, который прислонился к стене барака, под выступающей крышей. — У тебя сильное лицо. С резкими чертами, волевой челюстью и гордым подбородком. У моего народа о таких говорят — лицо вождя.

— Я не светлоглазый. — Каладин сплюнул.

— Ты так их ненавидишь.

— Я ненавижу их вранье. Я ненавижу свою былую веру в их благородство.

— И ты бы хотел их свергнуть? — с интересом уточнил Сигзил. — Чтобы править вместо них?

— Нет.

Это как будто удивило Сигзила. Рядом с ним появилась Сил, которой наконец-то наскучило резвиться среди ветров Великой бури. Каладин все время переживал — пусть и не очень сильно, — что однажды она улетит вместе с ними и бросит его.

— Разве ты не жаждешь наказать тех, кто так с тобой обращался? — спросил Сигзил.

— О, я бы с радостью их наказал. Но у меня нет желания занимать их место или же присоединяться к ним.

— А я бы поменялся с ними в мгновение ока, — вмешался подошедший сзади Моаш и скрестил крепкие руки на мускулистой груди. — Будь я главным, все бы изменилось. Светлоглазые работали бы в шахтах и на полях. Бегали бы с мостами и умирали под ливнем стрел паршенди.

— Не бывать такому, — сказал Каладин. — Хотя попробовать бы стоило.

Сигзил задумчиво кивнул: