Путь королей

— Я уже встречать раньше таких, как ты, — продолжил Камень, скрестив руки на груди.

— Ну и что? Азирцы — никакая не редкость.

— Нет, я не про народ, — возразил рогоед. — Я про тех, кто походить на тебя. Как же их звать? Этих, которые бродить туда-сюда, рассказывать другим, что они увидеть? Миропевцы. Да, правильное имя быть. Так?

Сигзил застыл. Потом вдруг выпрямился и быстрым шагом ушел прочь от казармы, не оглядываясь.

— Чего это с ним такое? — изумленно спросил Камень. — Я не стыжусь быть поваром. Почему он стыдится быть миропевцем?

— Миропевцем? — повторил Каладин.

Рогоед пожал плечами:

— Я мало знать. Они странные люди быть. Говорить, им надо путешествовать по всем королевствам и рассказывать людям о других королевствах. Они быть вроде сказочников, только думать о себе очень-очень много.

— Наверное, в своей стране он какой-нибудь светлорд, — предположил Моаш. — Такие речи… Прямо удивляюсь, как его занесло к нам, кремлецам.

— Эй, — окликнул их Данни. — Что вы сотворили с Сигзилом? Он обещал рассказать мне о моей родине.

— Родине? — переспросил Моаш у молодого человека. — Ты же из Алеткара.

— Сигзил считает, таких фиолетовых глаз, как у меня, в Алеткаре не бывает. Он думает, в моих жилах течет и веденская кровь.

— У тебя не фиолетовые глаза, — возразил Моаш.

— Конечно, фиолетовые, — заупрямился Данни. — Это видно на ярком свету. Просто они очень темные.

— Ха! — воскликнул Камень. — Если ты из Веденара, мы кузены! Пики рядом с Веденаром. Там бывать люди с правильными красными волосами, как у нас!

— Данни, радуйся, что кому-то не померещилось, что у тебя красные глаза, — вмешался Каладин. — Моаш, Камень, соберите свои звенья и передайте то же самое Тефту и Шраму. Я хочу, чтобы все промаслили жилеты и сандалии от сырости.

Они вздохнули, но выполнили его приказ. Солдаты дали им масло. Мостовики — расходный материал, а вот за хорошую свиную кожу и металл для пряжек приходилось дорого платить.

Пока Четвертый мост готовился к работе, сквозь тучи выглянуло солнце. Его лучи приятно согревали мокрого Каладина. Было что-то бодрящее в том, как холодная Великая буря сменилась теплом. Маленькие камнепочковые полипы на стене казармы раскрылись, втягивая влажный воздух. Их следовало соскрести. Камнепочки разъедали стены, оставляя выемки и трещины. Цвет у полипов был темно-малиновый.

Наступил чачель, третий день недели. На рынок рабов должны доставить свежий товар. Значит, будут новые мостовики. Отряд Каладина в серьезной опасности. Во время последней вылазки Йейк получил стрелу в руку, а Дельп — в шею. Каладин не смог ему помочь, и, поскольку Йейк ранен, в отряде осталось двадцать восемь человек, способных нести мост.

И действительно, примерно через час после того, как они приступили к утренним занятиям — приводили в порядок снаряжение, смазывали мост маслом, Лопен и Даббид сбегали за полагавшейся на завтрак жидкой кашей и приволокли на склад котел, — Каладин заметил солдат, которые вели вереницу грязных, шаркающих ногами мужчин. Он махнул Тефту, и они вдвоем двинулись навстречу Газу.

— Прежде чем начнешь на меня орать, — сказал сержант, едва увидев Каладина, — пойми, что я ничего не могу изменить.

Рабы сбились в кучу, за ними наблюдала пара солдат в помятых зеленых мундирах.

— Ты же мостовой сержант, — возразил Каладин.

Тефт встал рядом с ним. Он не брился, но начал аккуратно подстригать свою короткую седую бороду.

— Ага, — буркнул Газ. — Но я больше не распределяю новичков. Светлость Хашаль желает делать это сама. От имени мужа, разумеется.

Каладин стиснул зубы. Значит, Четвертому мосту новобранцев не видать.

— Выходит, мы остались с носом.

— Этого я не говорил. — Газ сплюнул черным. — Она дала вам одного.

«Ну хоть что-то…» — подумал Каладин. Солдаты привели почти целую сотню новых мостовиков.

— Которого? Надеюсь, он достаточно высокий, чтобы нести мост.

— О, за это не волнуйся. — Газ взмахом руки разогнал нескольких рабов. — А еще он хороший работник.

Рабы подались в стороны, открыв того, кто стоял сзади. Он был чуть ниже среднего роста, но все равно достаточно высоким, чтобы нести мост.

Но у него была черно-красная мраморная кожа.

— Паршун?! — изумился Каладин. Рядом с ним вполголоса выругался Тефт.

— А почему нет? — ответил Газ. — Они безупречные рабы. Слова поперек не скажут.

— Но мы же с ними воюем! — возразил Тефт.

— Мы воюем с бандой выродков, — парировал Газ. — Эти, с Расколотых равнин, ни в какое сравнение не идут с ребятами, что работают на нас.

Это, по крайней мере, правда. В военном лагере было много паршунов, и, несмотря на разводы на коже, между ними и воинами-паршенди не наблюдалось почти никакого сходства. К примеру, на паршунах не росли странные панцири, напоминавшие доспехи. Каладин разглядывал лысого крепыша. Паршун глядел в землю; он был в одной набедренной повязке, и все в нем казалось каким-то толстым. Его пальцы были толще человеческих, руки — плотнее, а бедра — шире.

— Он ручной, — сказал Газ. — Не тревожься.

— Я думал, паршуны слишком ценны, чтобы отправлять их бегать с мостами, — заметил Каладин.