Путь королей

— Три целых семь десятых дюйма, — раздался голос Ашира.

Эту цифру она не записала.

— Две целых восемь десятых дюйма.

И на этот раз она не стала писать, но приготовила мел — следующую цифру, которую он назовет, следовало записать как можно тише.

— Две целых три десятых… Ничего себе!

— Что такое? — спросила она.

— Спрен перестал меняться. Я так понимаю, ты записала третью цифру?

Нахмурившись, Геранид вернулась в их жилую комнатку. Согласно обычаям реши здесь не было стульев — лишь подушки, и вся мебель казалась скорее плоской и удлиненной, чем высокой. Плита Ашира стояла на низком столике справа.

Геранид подошла к очагу. На полене танцевал один из двух спренов огня, его форма и длина менялись, как и у язычков пламени. Другой словно застыл. Его длина больше не менялась, хотя очертания время от времени слегка расплывались.

Спрена будто что-то сковало. Танцуя над огнем, он выглядел почти как человечек. Геранид подняла доску и стерла записи. Спрен тотчас же начал пульсировать и беспорядочно меняться, как и второй.

— Ничего себе, — повторил Ашир. — Такое впечатление, что он каким-то образом узнал, что его измерили. Словно сама попытка определить его форму накладывает на него какие-то ограничения. Запиши число.

— Какое?

— Любое. Но чтобы спрен огня мог принять такой размер.

Она так и сделала. Ничего не произошло.

— Его надо на самом деле измерять. — Ашир тихонько постукивал ложкой по краю миски. — Никакого притворства.

— Я тут подумала о точности инструмента. Если взять что-то менее точное, получит ли спрен некую степень свободы? Существуют ли вообще пределы точности, достижение которых сковывает его? — Она села, ощутив легкий страх перед новой задачей. — Надо еще над этим поработать. Измерить яркость и сравнить с общим уравнением яркости спренов огня — последняя определяется яркостью пламени, в котором они танцуют.

Ашир скривился:

— Это, моя дорогая, как-то слишком уж напоминает математику.

— Именно.

— Тогда я приготовлю тебе что-нибудь перекусить, пока ты будешь совершать новые чудеса со своими гениальными расчетами. — Он с улыбкой поцеловал ее в лоб и прибавил чуть мягче: — Ты только что обнаружила нечто чудесное. Я пока не знаю, какова его роль, но оно вполне способно изменить все, что мы знаем о спренах. А может, и о фабриалях.

Она улыбнулась и вернулась к своим уравнениям. В кои-то веки ее совсем не волновала его болтовня об ингредиентах, пока Ашир трудился над новой формулой некоего сиропа. По его мнению, тот совершенно точно должен был ей понравиться.

И-9

Смерть носит белое

Сзет-сын-сына-Валлано, неправедник из Шиновара, закружился между двумя стражниками, и они упали на пол с выгоревшими глазами.

Тремя быстрыми ударами осколочного клинка он рассек петли и засов больших дверей. Глубоко вздохнув, вобрал буресвет из висевшего на поясе кошеля с самосветами. Ярко вспыхнул и одним нечеловечески сильным ударом выбил дверь.

Петли больше не удерживали створки, и те влетели в комнату, рухнули на пол и проехались по каменным плитам. Расположенный за ними огромный пиршественный зал был полон людей, горящих каминов и звона посуды. Тяжелые створки замерли, и наступила тишина.

«Простите», — подумал Сзет. Он ринулся в зал и начал бойню.

Все погрузилось в хаос. Грохот, вопли, паника. Сзет прыгнул на ближайший обеденный стол и принялся вертеться, разя всех направо и налево. Он не переставал слышать крики умирающих и не отрешался от раздававшихся вокруг звуков. Не игнорировал болезненные стоны. Он слушал всех и каждого.

И ненавидел самого себя.

Убийца продвигался вперед, перепрыгивая со стола на стол, размахивая осколочным клинком, словно бог полыхающего буресвета и смерти.

— Охрана! — заорал светлоглазый в дальнем конце зала. — Где моя охрана!

Крепкого телосложения, широкоплечий, с волевым лицом, коричневой бородой и внушительным носом. Ханаванар, король Йа-Кеведа. Не осколочник, хотя ходили слухи, что он втайне от всех владел клинком.

Мужчины и женщины кинулись прочь от Сзета, сбивая друг друга с ног. Тот же следовал за ними в своих развевающихся белых одеждах. Сразил мужчину, который не успел вытащить меч, а заодно и трех женщин — они всего лишь хотели спастись бегством. Их глаза сгорели, тела рухнули на пол.

Сзет протянул руку назад, к столу, с которого только что спрыгнул, заполнил его буресветом и связал с дальней стеной Основным Плетением — тем, что определяло направление, становившееся низом. Длинный деревянный стол понесся в сторону, повалился набок и врезался в людей, породив еще больше криков и боли.

Убийца понял, что плачет. Отданные ему приказы были просты. Убивать. Убивать, как еще не приходилось делать до этого. Чтобы невинные кричали у его ног, а светлоглазые рыдали. Надеть белое, чтобы все знали, кто он такой. Сзет не возражал. Не мог. Он — неправедник.

И подчинялся приказам хозяев.