Путь на Балканы

Услышав вопрос, Шматов вздрогнул, но промолчал. В отличие от него, Штерна остановить было невозможно.

— Ах, какая чудная все-таки девушка, — продолжал он живописать свою новую возлюбленную. — Вы не поверите, мила, красива, грациозна как лань! А глаза… боже, какие бездонные глаза!

— Николя, конечно, несколько преувеличивает, — с улыбкой подтвердил Лиховцев, — однако не могу не признать, что барышня действительно примечательная. Правда, у нее горе…

— В смысле, горе, этого ушибленного Купидоном встретила?

— Нет, не настолько большое, — ухмыльнулся Алексей, под воздействием спиртного куда лучше воспринимавший шутки Будищева. — Так вы будете пить?

— Ну, наливайте, раз принесли.

— А где наша прелестная хозяйка?

— Я туточки, — выплыла со своей половины успевшая принарядиться Ганна. — А где Охрим?

— Увы, вашего супруга задержали какие-то неотложные дела! Впрочем, полагаю, вам это не помешает поддержать нашу компанию?

— Ой, — весьма натурально смутилась женщина. — Нехорошо это как-то. Разве только чуточку.

— Чуточку так чуточку! — почти пропел взявшийся за штоф Штерн.

— Ну и что за горе у прекрасной незнакомки, лишившей покоя нашего Николашу? — поинтересовался Дмитрий, когда все выпили.

— Весьма запутанная история, — охотно принялся рассказывать Алексей, — вообразите, у нее недавно умерла мать, а еще раньше забрали на службу брата. Очевидно, их семья связывала все свои надежды с его возвращением домой, но не так давно в Бердичеве появился какой-то солдат и сообщил, что ее брат умер. Надо сказать, что эту печальную весть он принес не ей, а каким-то знакомым… в общем, она теперь ищет этого солдата, но никак не может найти. Что совсем неудивительно, ведь наш полк довольно велик!

— Я обещал найти ей этого солдата, — мечтательно пояснил Штерн, — вы бы видели, как загорелись ее глаза!

— И как же её зовут? — нахмурился Будищев.

— Геся Барнес, а брата — соответственно Марк Барнес.

— Тю, да она жидовка! — с презрительным разочарованием в голосе протянула Ганна.

— Ну что вы такое говорите! — укоризненно покачал головой Николай. — Прежде всего, она прекрасная молодая женщина. К тому же несть ни эллина, ни иудея… кстати, Дмитрий, а вы ничего не знаете по этому поводу?

— Боюсь, ничем не смогу помочь, — равнодушным голосом ответил тот, бросив быстрый взгляд на Федьку.

Но тот сидел мрачный и был настолько погружен в свои мысли, что, кажется, ничего не замечал вокруг. Дмитрий тоже был не слишком расположен веселиться, а приятели-вольноперы и без того были подшофе, так что гулянка долго не продлилась. Через час, решив, что выпито достаточно, все отправились спать.

Утро началось с требовательного стука в дверь, после чего в хату ввалились Галеев, Хитров и еще пара солдат, держащих в руках винтовки с примкнутыми штыками.

— Вы чого, сказились? — напала на них Ганна. — Добрые люди еще спят!

— Тихо, хозяйка, — оборвал ее унтер. — Скажи-ка лучше, ты вчера возле хаты других солдат, кроме своих постояльцев, не видела?

— Ничого я не бачила! — решительно заявила в ответ женщина, уперев руки в бока.

— А дома всё время была, может, отлучалась куда?

— Николы такого ни було!

— Что случилось, господин унтер-офицер? — вышел вперед кое-как одетый Штерн.

— Не твое дело! — рыкнул на него Хитров, но наткнувшись на строгий взгляд Галеева, сбавил тон. — Где Будищев?

— Здесь я, — выглянул из-за занавески Дмитрий.

— Одевайся, — хмуро велел ему унтер. — С нами пойдешь.

— Слушаю.

— Шматов, и ты тоже.

Винтовки им взять с собой не позволили, однако ремни отбирать не стали. Скоро они подошли к господскому дому, где их ожидал штабс-капитан Гаупт и другие офицеры роты.

— Здравия желаю вашему благородию, — выкрикнул Дмитрий и стал в полном соответствии с уставом «есть глазами начальство».

— Вольно, — махнул рукой Гаупт. — Погорелова видел вчера?

— Никак нет, ваше благородие! Вроде бы…

— Так «вроде бы» или не видел?

— Не видел!

— Врет он, ваше благородие, — вмешался Хитров. — Он с писарем крепко не ладил, так что более некому!

— Да что случилось то?

— Молчать! Говорить будешь, когда тебя спросят.

— Виноват! Так точно!

— Писаря Погорелова нашли сегодня утром в деревенском колодце, — пристально глядя Будищеву в глаза, сказал штабс-капитан. — Ты ничего не хочешь сказать по этому поводу?

— Никак нет!

— А отчего вы с ним подрались?

— Так это когда было, ваше благородие.

— Отвечай!

— Из-за бабы!

— Ну, допустим, а из-за какой?

— Так это…

— Отвечай!

— Из-за хозяйки нашей.

— Из-за нее могли, — хохотнул в сторону Венегер, — бабец пегвый согт!

— А ты что скажешь? — обратился к Шматову командир роты, с досадой посмотрев на своего субалтерна.

Федор все это время стоял ни жив ни мертв и только время от времени моргал своими голубыми глазами. Услышав вопрос, он вздрогнул и с каким-то отчаянием в голосе выкрикнул:

— Не могу знать, ваше благородие!

Собственно, этой фразой все его ответы и ограничились. Как ни пытали его Гаупт или другие офицеры, бедолага кричал, выпучивая глаза: «Не могу знать!»