Путь Святозара. Том второй

Святозар снял куртик, положил его на рядом стоящий табурет, и принялся снимать сапоги.

– Сын, – поспрашал его правитель все еще продолжающий сидеть возле стола. – Скажи, ты зачем Горазда отправил с лазутчиками? И почему меня не попросил, думаешь, я бы отказал твоей просьбе?

– Нет, отец, я знал, что ты не откажешь… но просто… Просто я так грубо вел себя с Жировитом… Я, думаю, ты на меня гневаешься, и потому мне было бы тяжело тебя о чем-либо попросить, – вздохнув, пояснил Святозар, пристраивая сапоги подле ложа.

– Нет, сынок, я на тебя не гневаюсь, – произнес правитель, и, поднявшись, подошел к ложу сына да сел рядом с ним. – Я тебя понимаю, как никто другой. Но все же не стоило так бить дверью и уезжать, ты же наследник престола, должен уметь сдерживать свой гнев…Мне то известно, что твориться в твоей душе, я ведаю как тебе, мой мальчик, тяжело, но другие это не знают. И не надо, не надо, мальчик, чтобы они это знали или видели, и ты уж пожалуйста, мой дорогой, постарайся держать себя в руках. Не стоило так кричать сынок, я бы и сам Жировиту ответил.

– Ах, отец, чтобы ты ответил, что? – раздраженно спросил Святозар, и с болью в очах зыркнул на правителя. – Что? Что… что твой ненаглядный наследник, которого так любит народ и про которого сказывает сказы, что это он повинен во всех твоих бедах и в бедах народа?.. Или может быть ты скажешь, что Эрих ни причем, потому как его душа в полоне у злобного Нука и это опять же по вине дорогого наследника?… Или может быть стоило рассказать, что я, подлое такое существо, совершил с твоей женой? – Святозар не в силах больше говорить, упал на ложе и уткнулся в подушку сжигаемый стыдом и ненавистью к себе, да схватив ее руками, зашептал, – нет!.. Нет отец!.. Нет в тебе тех слов, что могут потушить жар в моей груди, нет!.. И у меня нет к себе оправдания, чтобы ты не говорил и, как бы меня не успокаивал.

– Не говори так сынок, – сказал правитель и принялся гладить наследника по волосам. – Мне казалось, что мы выяснили с тобой этот вопрос, и ты успокоился. Мне казалось, что ты перестал себя мучить этими мыслями и даже как-то повеселел, а ты сызнова запрежнее.

– Ах, отец, разве можно такое забыть, – шептал в ответ Святозар, все крепче и крепче сжимая руками подушку. – Разве я не вижу, как ты страдаешь из-за Эриха, я смотреть в твои глаза не могу.

Правитель обхватил наследника за плечи, поднял, и, повернул к себе, он взял его лицо в ладони, и, поглядев прямо в небесно– голубые глаза сына, молвил:

– Что, ты собрался сделать, скажи? Я потерплю, Эрих тоже… Ты, не должен подвергать свою жизнь опасности, потому как мне не победить Нука, ты нужен своему народу, своей земле… Оставь пока все мысли о страданиях своей семьи, думай только о своем народе… Слышишь, меня, мальчик мой?

– Отец, я никогда не сделаю ничего такого, что может поставить под угрозу жизнь моего народа, – ответил Святозар. – Я знаю, как я нужен своей земле, именно для этого я и вернулся. Но, я, правда… хочу помочь Эриху, и тебе… Хочу хоть на немного уменьшить ту ношу, которую возложил на ваши плечи.

– Тогда расскажи мне, – попросил отец и в глазах его промелькнул неподдельный страх за жизнь сына.

Святозар покачал головой, а когда правитель отпустил лицо сына, медленно проронил:

– Пока я не могу ничего сказать, но придет время, и я все тебе поведаю. Может, быть, мне понадобится твоя помощь.

– Ну, что ж сын, хорошо… Пусть будет как ты решил, – заметил правитель и поднявшись с ложа сына, направился к своему. – Давай тогда укладываться на покой. И еще сынок… Жировит был очень расстроен, что тебя обидел. Он когда узнал от слуги, что ты уехал, хотел поехать за тобой следом… Миролюб и Храбр убедили его, чтобы он дал тебе время остыть и не тревожил покуда. Поэтому, я тебя прошу, если он к тебе подойдет не гневись больше на него. Ты наследник, но он пожилой человек и заслуживает уважение не меньше, чем ты.

– Конечно, отец, – положив голову на подушку, откликнулся Святозар. – Неужели ты думаешь, я доволен своим поступком.

– Послушай, мальчик мой, твой поступок, поступок любящего сына, все воеводы так и решили, – пояснил отец, сняв с себя верхнюю одежу и сапоги. И вмале, уже затушив свечи, очень тихо и благодарно молвил, – спасибо тебе сынок, за твои добрые чувства ко мне.

Глава двадцать третья