Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Я вскочил, одновременно сорвав повязку.

Меньше всего я ожидал увидеть то, что увидел.

Я находился в круглой яме, похожей на конфетную коробку из глины, обожжённой до твёрдости камня — даже цвет у неё был красновато-кирпичный. На верхнем краю ямы — по всему периметру, на высоте примерно двух метров — стояли негры. Они уже почти не болтали, переговаривались заинтересованно, а смотрели с откровенным любопытством. Губастые рты скалились, блестели подпиленные зубы и лезвия наклоненных ассегаев.

Кроме меня в яме — шагов тридцати в диаметре — никого не было.

Я облизнул высохшие губы, не переставая оглядываться. Чувство опасности не просто сигнализировало — оно вопило в голос…

Опасность появилась сзади, но я успел повернуться ещё до того, как она стала реальной. Над краем ямы, среди раздавшихся в стороны негров, выдвинулся решётчатый край клетки. Я услышал сиплый… звук, скажем так, похожий на стон, но стон не больного человека, а… а опасного сумасшедшего. Точнее подумать я и не успел.

На окаменелую глину бесшумно и от этого ещё более страшно соскочил зверь. Очевидно, его выпихнули силой, и он упал, но, как и все кошки, упал на лапы. Не глядя на меня, поднял голову, осмотрел верхний край ямы, ощетиненный ассегаями. И неспешно развернулся ко мне.

Я был один. Я был ближе. Я был без оружия.

Я не знал, что это за зверюга. Олег Фирсов определил бы, а я видел только, что это странно короткий — метра полтора — но очень высокий — почти столько же в холке! — невероятно широкогрудый хищник с мощными, чуть кривоватыми передними лапами, короткими задними (от чего он весь казался каким-то перекошенным) и куцым хвостом, резко подёргивающимся вправо-влево. На длинной, сильной шее сидела неудобно-прямоугольная голова с маленькими круглыми ушами и длинными — в две ладони — клыками, медленно выдвигавшимися сейчас из кожаных «чехлов» на подбородке. Жёлтые немигающие глаза светились нерассуждающей холодной злобой.

Я увидел, как на загривке зверя жёстко поднимается щетина шерсти. Тихое, страшное рычание заклокотало в горле рыжешёрстной твари.

«Саблезубый тигр, — спокойно подумал я. — Так. Меня что, тащили в эту даль, чтобы тупо затравить тигром в паршивой яме?»

Мне стало тоскливо. Тоска сжала горло; тигр двинулся вперёд. Я невольно попятился. Сколько он весит? Килограмм триста? Наверное, меньше, но ненамного… Собьёт прыжком с ног, закогтит и тут же раздавит голову пастью. Не очень долго… Бегать от него по яме? Смешно, негры уписаются…

Нет, не побегу, решил я. Но вновь попятился — тело бунтовало. Припадая на широко расставленные передние лапы, тигр двигался ко мне, клокоча горлом. Его клыки обнажились польностью…

За моей спиной что-то зазвенело — упругим, знакомым звоном. Словно в момент смертельной опасности окликнул друг. Я не оглянулся.

Я уже знал, что это. И продолжал отступать, но уже осознанно, пока не ощутил ступнёй холодную сталь.

Не глядя, одним движением, я подсунул ногу под лезвие и бросил оружие в правую руку.

Это был хиршфенгер — точно такой же, каким фехтовал против меня Андерс Бользен на мысе Малея в мае 88-го. Два года назад.

«Ну вот и всё, — весело подумал я. — Теперь я умру в любом случае, но умру в бою. Кончился плен… Неужели эти идиоты и правда думают, что я отдам оружие, если убью тигра?!»

Я посмотрел на верх ямы и громко сказал:

— Хотите, чтобы я вас поразвлёк? Сейчас развлеку, не беспокойтесь…

Я покрутил палаш, отключившись от «зрителей». Тигр медлил. Он увидел сталь в моей руке и не спешил нападать, потому что знал, что это такое.

И было в его глазах что-то от глаз Марюса… или Нори-Мясника… Что-то жестокое, но человеческое, чего не было в глазах наблюдавших за нами негров.

Я усмехнулся и отдал салют тигру.