Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

— Да у нас у всех такие, — отмахнулась Чередниченко. — Вот фигура… ну-ка, встань!

Я покорно поднялся.

— Красивая у него фигура, — ответила Линде. Ленка отмахнулась:

— Для парня. Вон какой треугольник.

Я невольно засопел. «Треугольником» меня ещё не называли. А Ленка продолжала наводить критику:

— Ну, грудь мы подложим и подошьём. А вот бёдра…

— Да ладно, — сжалилась Ленка Власенкова, — в конце концов, фигуры бывают разные… У тебя тридцать девятый?

— Сороковой, — буркнул я.

— Всё равно много, — категорично заявила Ингрид.

— Ну, ноги мы ему тоже не укоротим, — ответила Ленка. — Да и это тоже не так страшно… Ну-ка, пройдись.

Я обречённо прошёлся туда-сюда. Девчонки обменивались многозначительными взглядами и вздыхали.

— Хватит, ладно. — Ленка Власенкова махнула рукой. — Запоминай. Руками так не отмахивай. Шаг свой метровый укороти вдвое. И бёдрами покачивай.

— Чем? — с сиплым возмущением уточнил я.

— Бёдрами, — отрезала Ленка. — Пройдись ещё раз.

Я прошёлся. Танюшка вынесла вердикт:

— Нормуль. Он у меня понятливый.

— Нормуль — а с голосом что делать? — поинтересовалась Зорка.

— А чем голос плох? — удивилась Линде. — Этот. Как его.

— Дискант, — подсказала Зорка. — Слышно же, что мальчишка.

— Ничего не слышно! — заспорила Ленка Чередниченко, решив, кажется, наконец сказать в мою защиту пару слов. — Такой голос и у девчонки может быть, у него ещё не сломался. Только пусть контролирует, чтобы на низы не слетать, и всё будет нормально.

— Короче, ладно — берём его в работу, — решила Ленка Власенкова. — Посиди, Олег, мы сейчас.

И они удалились организованно-решительной толпой, оставив меня в некотором даже испуге. Предстоящая операция на дирижабле меня не пугала, а вот что со мной сделают наши же собственные девчонки…

— Князь.

Я отвлёкся от своих печальных мыслей и обнаружил стоящего рядом Раде. Он выглядел смущённым и в то же время решительным.

— Да? — ответил я. Раде вздохнул:

— Давай я пойду, — я не спешил возражать, но он заторопился, словно я его уже перебивал. — Ну я же больше подхожу, правда!

Я улыбнулся — без насмешки. Это, конечно, было правдой — смуглый голубоглазый красавец Раде с нежным девичьим лицом, конечно, мог сыграть девчонку (хотя бы внешне) во много раз лучше меня. Загвоздка была только в одном…

— Раде, — мягко сказал я, — извини, но ты не умеешь драться так, как умею я.

Как следует смажь оба кольта,Винчестер как следует смажь —И живо в дорогу, посколькуПришла тебе в голову блажь!Попробуем, ладно! Чего там!

А там — хоть верхом, хоть пешком,Клянусь кровожадным койотом,Мы всё же к чему-то придём!Что будет — то будет,Была не была!Что будет — то будет,Такие дела!По первому взгляду и видуНесложная, кажется, вещь —Спокойную эту равнинуВерхом неспеша пересечь…Но нам, к сожаленью, известно,

Как ястребы рвутся с цепи,Как до смерти может быть тесноИ в самой бескрайней степи!Юрий Ряшенцев

* * *

Из чистого, ровного зеркала ручейного затончика на меня глядело лицо девчонки.

Оно было моим, несомненно, не спутаешь. И не моим в то же время! И девчонка была вполне красивая, хотя и с крупноватыми чертами лица. Высоко подобранный на макушке хвост тёмно-бронзовых от вечного солнца волос красиво изгибался, падая назад. Вышитая повязка плотно облегала виски. Шнуровка куртки была туго стянута между ключиц.

— В тебя можно влюбиться, милочка, — негромко сказал я, поднимаясь на ноги. До расчаленного между скал воздушного корабля оставалось километра три, не больше. Я был почти уверен, что меня заметили уже давно. Сверху им хорошо видно, должны уже увериться, что я один… одна.

Я шёл спокойно, но был собран, как пружина. Если честно, никакого конкретно плана действий у меня не имелось. Главным сейчас казалось — попасть внутрь… А вот интересно — как же всё-таки они держат в воздухе такой большой воздушный корабль? Красивый… На миг я представил себе, как здорово было бы на таком лететь над океаном или лесами, переваливать горы и нестись над пустынями… Возникло изумление — кем нужно быть, чтобы использовать это чудо для примитивного, тупейшего разбоя?!.

…Мне оставалось около полукилометра (я даже различал прямоугольные иллюминаторы в плетёных бортах большой гондолы), когда из-за скал справа появились двое парней, затянутых в чёрную кожу. Они, на ходу убирая оружие, двинулись ко мне неприятно-развинченной походкой, буквально расцветая ухмылками — так подходят к девчонкам дураки, переполненные ощущением идиотского суперменства, уверенные в том, что они неотразимы во всех смыслах.

Ну-ну.

— Я тебе говорил — девка, — громко сказал один другому. Тот отозвался: