Путь в Колу

Новая Земля поразила Савву Лажиева. Все здесь было необычно: нагромождения гор с причудливыми уступами скал, на которых разместились огромные птичьи базары, безбрежное море, в котором без числа водятся гигантские рыбы - киты, свирепые касатки, усатые моржи, морские зайцы и золотистая нерпа. Савве не давали покоя мысли: откуда все это появилось на земле и в глубинах водных, почему все живое так стремится размножить свой род и продлить собственное существование? Уж на что глупа птица гагара, и та водится на берегу во множестве тысяч, и с каждым годом ее становится все больше!

Своим незрелым умом Савва упорно старался проникнуть в сущность явлений, которые наблюдал на Новой Земле. Ему очень хотелось понять, откуда берется этот дивный самосиянный свет на небе во время лютых зимних морозов, по богатству и разнообразию красок намного превосходящий все летние радуги над Олонкой-рекой и озером Ладогой? Почему на протяжении четырех недель месяц на небе из золотистого серпа превращается в серебряную сковороду и ночью вода в Серебряной губе поднимается на целых два аршина? Отчего Студеное море, словно разумное существо, извергает на берег сосновые, лиственные и еловые бревна, чтобы зимовщики могли строить из них развалочные избы? И почему не уносит назад, когда волны, случается, бегут от берега в полуночную сторону? Как получилось такое, что зимой свирепый мороз ломает бревна сруба, а летом так тепло, что потеешь, хоть рубаху выжимай? И отчего здесь земля такая твердая, что ничего почти не растет на ней, а на берегах Олонки она мягкая, словно гагачий пух, и всходят на ней в доброе лето такие хлеба?!

Множество непонятного встретилось Савве на Новой Земле. Над многими неясными вещами задумывался молодой зимовщик, но ответа не находил. Ничего не мог сказать Савве и Каллистрат Ерофеевич, уже не первый раз зимовавший на острове.

Подходя к становой избе, Савва Лажиев увидел старосту артели и радостно заулыбался. На широком лице отрока весело сияли серые добрые глаза.

- Вернулся, Саввушка?! - тискал парня в крепких объятиях Каллистрат Ерофеевич. - Как там Михаил? Афоня как? Ловится ли белуха? Пошел ли голец?

- Все, кажись, здоровы пока, Каллистрат Ерофеевич, - отвечал Савва. Рыба идет сплошным косяком. Солим... но соли осталось совсем мало... Пока тепло, вялим, сушим на солнце...

- Устал, поди... намаялся в этакую-то жару, - посочувствовал Каллистрат Ерофеевич. - Поди в избу да отдохни малость, и - в баньку. Баня со вчерашнего дня топится. Бери новый веник да отхлестай себя хорошенько. Это придаст тебе силы. А я тем временем вычищу рыбу да уху сварганю.

- И то дело, - устало произнес Савва, довольный и счастливый от предощущения горячего дурманящего пара.

4

Савва Лажиев с раннего детства любил попариться в бане. Он хорошо помнил, как брали его с собой в баню отец либо старшие братья, когда сам еще не мог взбираться на полок, где хлестали друг друга вениками его родные.

На Новой Земле березовый веник ценился на вес золота, потому что привозили их с материка. Веник берегли, и пользовались им подолгу, пока он не превращался в голик, которым пол подметают.

В бане стоял ровный пар. Савва плеснул на раскаленные камни воды из деревянной шайки. Там что-то взвизгнуло, зашипело, и серым султаном взметнулся к потолку горячий, обжигающий пар.

Савва принялся хлестать себе новым веником спину. Как все уставшие от ходьбы и многодневных трудов люди, Савва блаженствовал в духмяном парном тепле. Он тихонько постанывал, охал, покрякивал.

Он парился долго, и когда вышел из бани, солнце уже клонилось к закату, но еще не собиралось совсем исчезнуть за горизонтом. Каллистрата Ерофеевича в избе не оказалось, хотя уха давно уже сварилась и начала остывать. Савва поискал вокруг глазами и увидел артельного старосту на берегу бухточки, где был устроен деревянный причал. "Зачем ему понадобилось идти туда?" - удивился Савва. Потом поднял голову и заметил вдалеке парус. Судно шло полным ветром. Освещенное предвечерним солнцем, оно стало хорошо различимо. Удлиненный корпус и острые обводы. Судно изменило курс и входило в губу.

От развалочной избы бежали по песчаной отмели промысловики. Отрезанные от земли несколькими сотнями верст открытого океана, зимовщики рады были любой весточке от родных и близких. Они неслись не чуя под собой ног, будто боялись, что судно не станет их ждать, стоит только замешкаться и не оказаться вовремя на месте их постоянной зимовки.

Савва Лажиев спустился на деревянный причал, остановился неподалеку от Каллистрата Ерофеевича. Ему казалось, что судно ползет по воде, а не движется, уверенно влекомое двумя вздувшимися парусами.

Когда нос судна коснулся стенки деревянного причала, все шестеро зимовщиков стояли тесной кучкой в ожидании, покуда мореходы сойдут на берег.

Как полагалось кормчему, Елизар Жохов первым вступил на Новую Землю. Следом за ним сошли на причал и остальные, чтобы потолковать с зазимовавшими на острове промысловиками да поразмяться, отдохнуть после качки на море.