Путь в никуда

Ашрафи прикрыл глаза и унесся в воспоминания. Он помнил еще те времена, когда страной управлял король. Король – он и есть король, ему принадлежала власть, он судил и миловал, награждал и казнил, был четкий порядок. Тогда муэдзин призывал на молитву, и верующие шли молиться, был праздник и ели плов, никто не оставался голодным, для каждого была лепешка. Потом убрали короля, натворили бед, и порядок исчез, религию перестали уважать, хозяина перестали уважать, женщину, видишь ли, надо грамоте учить, а то она без грамоты не знает, как мужу чай заварить или ноги помыть. Это на Западе голые шлюхи гуляют по улицам, возбуждая мужчин, у нас правоверных такого не будет. В комнату тихо вошла Айгюль, любимая жена Ашрафи, с подносом, на котором стояли большой расписной чайник с пиалой и ваза с сухофруктами. Айгюль была шестой женой Ашрафи, она молча поставила поднос перед хозяином и так же тихо удалилась. «Что-то моя ненаглядная газель загрустила, нет блеска в глазах, должно быть, заскучала без меня, ну, совсем дитя, только-только минуло шестнадцать, надо навестить ее сегодня ночью». Ашрафи, которому в этом году исполнилось шестьдесят два как мужчина был хоть куда и вполне мог поспорить с молодыми. Он вспомнил, как Айгюль извивается и стонет, когда он овладевает ее телом, как жадно хватает ртом воздух, задыхаясь под его натиском, и ему стало сладко и жарко от этого, он, как кот, мечтательно закатил глаза и заулыбался в свою черную с проседью бороду. Самый надежный режим существует там, где женщина выполняет роль, определенную ей Всевышним: любить и ублажать мужа, рожать детей и работать по дому, не надоедая своему повелителю, тогда и дети ее будут столь же покорны и уважительны к отцу, и слово его будет законом послушания. Скорей бы Муса решил, что делать с этим русским. Может, назначить за него выкуп? Деньги очень нужны, да русские не очень ценят своих людей и неохотно платят за них, а этот русский не генерал и даже не полковник, правда, специалист-дорожник, но тоже не профессор. Что же придумает Муса?

Глава 10

В тот год Дина наконец-то добилась гостевой визы и собиралась лететь в Израиль к Сашке. Легенда гласила, что Дина едет в гости к тете, но риск все равно был очень велик. Дина училась в Ташкентской консерватории, и до ее окончания ей оставался еще один год. Конечно, она могла бы учиться и в Москве или в Ленинграде, но стало известно, что в свое время у нее была дружба с покидающими СССР Фельдманами, и ей пришлось вернуться в Узбекистан, не добрав несколько баллов в столичные вузы. Конечно, все понимали, что дело не в баллах, что, выдержав блестяще вступительные экзамены, она была отсеяна совсем по другим причинам, но тень не безгранично преданного патриота преследовала ее. То ли санкции против СССР, введенные после вторжения в Афганистан, то ли копившийся пар недовольства системой закрытости, но разрешение навестить одинокую и больную тетю было получено. Сев в самолет, Дина улетела в Москву, а оттуда в Бухарест, где только на следующий день был рейс в Израиль.

В аэропорту Дину встречал Сашка. Вот он увидел знакомое лицо и радостно замахал руками, а потом они шли молча, их медленные шаги были неверны. Дина в упор смотрела на Сашку, и он не мог отвести взгляда от любимой. Вот она здесь, рядом. Как долго он ждал этой встречи! Сашка выпрямился, в глубоком вздохе расправив стесненную грудь. Вот и настал момент, ожидание которого дни и ночи угнетало и томило его. Так много нужно сказать даже в эти первые минуты, но слов не было. Сашка смущенно остановился, в голове мелькали обрывки мыслей, непоследовательные и бессвязные. Вдруг Дина быстрым движением крепко обняла Сашку за шею и, точно боясь, что их могут подслушать, торопливо и прерывисто зашептала: «Сашка, любимый, вот мы и вместе, я снова с тобой. Скажи, ты рад?». Сашка прижал девушку к себе, он закрыл глаза, чувствуя, как бьется сердце Дины. Потом сильными своими руками он поднял голову девушки и начал целовать ее губы, щеки и влажные глаза. Потом они сидели в такси, тесно прижавшись друг к другу, и говорили, говорили, как будто водопад слов, долго копившийся, нашел выход и стал извергаться бурным потоком. Они вспоминали друзей, дома, улицы Ташкента, забавные случаи, которые произошли с ними, школу и то, как Сашка поджидал Дину из «музыкалки», такую всю чистенькую, в белых гольфах и с бантиками, с огромной папкой для нот. Боже, как же давно это было! Теперь она уже не та девочка, а девушка с прекрасным лицом, глазами, в которых можно утонуть, густыми черными волосами, мягко спадающими на плечи, и отличной фигурой, присущей спортсменам, и он совсем уже не мальчишка, а мужчина, крепкий, сильный, но с мальчишеской искринкой в глазах.