Путешественница

– И здесь нет никаких стульев, – закончила я за него. – Хорошо.

Я повернулась к кровати, ощущая странную смесь возбуждения и нерешительности. Мое дыхание сделалось хриплым.

Он быстро стянул с себя штаны и чулки, потом поднял на меня глаза.

– Прости, англичаночка, я должен был подумать о том, что тебе потребуется помощь с твоими кружевами.

Значит, ему нечасто случалось раздевать женщин. Прежде чем мне удалось отогнать эту приятную мысль, лукавая улыбка тронула мои губы.

– Дело не в кружевах, – пробормотала я, – но если бы ты помог мне расстегнуть платье сзади…

Я отложила в сторону плащ и повернулась к нему спиной, подняв волосы, чтобы показать верхний край платья.

Последовало озадаченное молчание. Потом я почувствовала, как палец медленно заскользил вниз по ложбинке моей спины.

– Что это? – спросил Джейми с удивлением в голосе.

– Это называется молния, – ответила я. – Видишь сверху маленький язычок? Возьмись за него и потяни вниз.

Зубчики молнии расходились с приглушенным треском, освобождая меня от творения Джессики Гуттенберг. Я подняла руки, выпростав их из рукавов, а когда платье тяжело упало к моим ногам, я быстро, пока не растеряла всю храбрость, повернулась лицом к Джейми.

Это неожиданное появление куколки из кокона заставило его отпрянуть. Потом, моргнув, он уставился на меня.

Я стояла перед ним без ничего, на мне были только туфли и шелковые розовые чулки с подвязками. Захотелось подхватить с пола платье и прикрыться, но мне удалось справиться с этим порывом. Я выпрямилась, вскинула голову и стала ждать.

Джейми не промолвил ни слова. Его глаза блеснули в свете свечи, когда он слегка мотнул головой, но он по-прежнему ловко умел скрывать свои мысли за непроницаемой маской.

– Ты скажешь что-нибудь или так и будешь молчать? – не выдержав, спросила я дрожащим голосом.

Джейми открыл рот, но не смог произнести ни слова, лишь медленно покачивал головой.

– Господи, – прошептал он наконец. – Клэр, ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.

– Тебя подводит зрение, – заявила я убежденно. – Это, наверное, глаукома: для катаракты ты слишком молод.

Эти слова вызвали у него нервный смешок, а потом до меня дошло, что он на самом деле ослеплен: в его глазах, даже когда он улыбался, блестела влага. Проморгавшись, Джейми протянул руку.

– Глаза у меня, как и были, ястребиные, – уверенно сказал он. – Иди ко мне.

Я нерешительно взяла его за руку и переступила через упавшее платье, покинув это ненадежное прибежище. Сидя на кровати, он нежно привлек меня к себе, так что я оказалась стоящей между его коленями, коснулся поцелуями обеих моих грудей и положил голову между ними, дыша теплом на мою обнаженную кожу.

– Твоя грудь бела, как слоновая кость, – тихо произнес он с сильным горским акцентом, всегда проскакивавшим в речи Джейми в моменты сильного волнения.

Он поднял руку и взял одну грудь в свою ладонь. Его загорелые пальцы темнели на фоне бледного свечения моего тела.

– Даже просто видеть их, такие полные и округлые… Господи, я мог бы вечно держать здесь голову. Но коснуться тебя, моя англичаночка… Тебя, с кожей, подобной белому бархату, и нежными линиями тела…

Джейми умолк. Его рука медленно двинулась по изгибам талии и бедра к выпуклости ягодиц.

– Боже мой, – прошептал он, – я не могу не смотреть на тебя, англичаночка, не могу отнять от тебя руки, не могу не находиться рядом с тобой, не могу не желать тебя.

Джейми поднял голову и поцеловал меня в область сердца. Его рука скользнула по мягкой выпуклости живота, слегка касаясь небольших отметин, оставшихся там после рождения Брианны.

– Тебя это правда не смущает? – нерешительно спросила я, проводя пальцами по своему животу.

Ответом была улыбка, тронутая тенью печали. Немного поколебавшись, Джейми задрал свою рубашку.

– А тебя?

Шрам проходил от середины бедра почти до паха – рваный белесый рубец в восемь дюймов длиной. Не удержавшись, я ахнула и опустилась на колени рядом с ним.

Моя рука легла на его бедро и крепко обхватила ногу, как будто я могла удержать его теперь – если не смогла удержать тогда. Под моими пальцами ощущалась медленная пульсация крови в артерии, проходившей всего в дюйме от ужасного, грубо зарубцевавшегося шрама.

– Это не пугает тебя, не отвращает тебя, англичаночка? – спросил он, положив руку мне на голову.

Я посмотрела ему в лицо.

– Конечно нет!

– Ну-ну.

Он потянулся и коснулся моего живота, удерживая при этом мой взгляд.

– И если ты носишь шрамы собственных сражений, – тихо добавил Джейми, – то и меня они не беспокоят.

Он поднял меня на кровать, уложил рядом с собой и наклонился, чтобы поцеловать. Я сбросила туфли и подтянула ноги, ощущая его тепло через рубашку. Моя рука нашарила пуговицу у ворота, чтобы расстегнуть ее.

– Я хочу увидеть тебя.

– Ну, англичаночка, смотреть особо не на что, – неуверенно рассмеялся Джейми. – Но все, что там есть, все твое, если тебе угодно.

Он стянул рубашку через голову, бросил ее на пол, а потом откинулся, опершись на ладони, чтобы продемонстрировать свое тело.