Путешественница

Вид у него был весьма помятый, и красная отметина на лбу, на том месте, которым он бился об пол, не добавляла благообразия его облику. Вряд ли он собирался проделывать это тысячу раз, но вообще-то кто его знает. Очевидно, у него было жуткое похмелье: для него и одна-то попытка была мучительна.

– Все в порядке, – сказала я, осторожно придвигаясь к стене. – Извиняться не за что.

– Да, извинение, – не унимался он. – Дзей-ми говорить – жена. Очень почтенная госпожа. Первая жена, не вонючая проститутка.

– Большое спасибо, – сказала я. – Дзей-ми? Ты имеешь в виду Джейми? Джейми Фрэзера?

Маленький человек кивнул, к очевидному ущербу для своей головы. Он схватился за нее обеими руками и закрыл глаза, которые тут же исчезли в складках щек.

– Дзей-ми передавать извинение самой почтенной первой жене. И Тьен Чо – самый покорный слуга.

Он низко поклонился, продолжая держаться за голову.

– И Тьен Чо, – повторил он, открыв глаза и постучав себя по груди, давая понять, что это его имя.

Видимо, на тот случай, чтобы я не перепутала его с кем-то другим из числа самых покорных слуг в окрестностях.

– Все в порядке, – сказала я. – Приятно познакомиться.

Ободренный, он распростерся передо мной ниц.

– И Тьен Чо слуга госпожи, – сказал он. – Первая жена, пожалуйста, пройти по покорному слуге, если хочет.

– Ха, – холодно сказала я. – Рассказывали мне про тебя, наслышана. Пройти по тебе, как же! Черта с два, не дождешься!

В узких щелках блеснули черные глаза, и китаец хихикнул так заразительно, что я и сама не удержалась от смеха. Он снова сел, пригладив шипы жестких черных волос, торчавших дыбом, как иглы дикобраза.

– Моя омыть первой жены? – предложил он с широкой улыбкой.

– Ничего ты не «омыть», – заявила я. – Если ты и вправду хочешь принести пользу, так сходи и скажи кому-нибудь, чтобы мне принесли завтрак. Нет, постой, – сказала я, передумав. – Сперва расскажи, где ты познакомился с Джейми. Если ты не против, – добавила я вежливо.

Мистер Уиллоби сел на пятки, слегка тряся головой.

– Доки, – сказал он. – Два год назад. Моя прибыть из Китай, далеко, никакой еды. Прятался бочка, – объяснил он, изобразив руками обод, чтобы дать наглядное представление о своем средстве транспортировки.

– Значит, за место ты не платил?

– Торговый корабль, – кивнул он. – На причалах здесь воровать еду. Воровать бренди однажды ночью, напился до полусмерть. Очень холодно спать, умереть скоро, но Дзейми находить.

Он снова ткнул себя пальцем в грудь.

– Покорный слуга Дзей-ми. Покорный слуга первой жены.

Он поклонился мне, рискованно раскачиваясь при этом, но каким-то чудом ухитрился выпрямиться, не упав.

– Похоже, что бренди и есть твоя погибель, – заметила я. – Прости, у меня нет ничего, чтобы дать тебе для твоей головы; на данный момент у меня нет с собой никаких лекарств.

– О нет, моя жалеть не надо, – заверил он меня. – Моя иметь здоровые яйца.

– Как это здорово, – пробормотала я, пытаясь сообразить, то ли это очередная попытка покушения на мои ноги, то ли он просто слишком пьян, чтобы разбираться в основах анатомии.

А может быть, в китайской философии есть какая-то связь между головой и половыми органами? На всякий случай я огляделась по сторонам в поисках предмета, который мог бы послужить оружием, если у него появится намерение залезть ко мне в постель.

Но китаец полез в глубины мешковатого рукава из синего шелка и с видом фокусника извлек маленький мешочек из белого шелка. Он перевернул его, и ему на ладонь упало два шарика. Они были больше, чем те, что использовались для игры в шарики, но меньше бейсбольных мячиков, то есть на самом деле размером со средние мужские яички. Правда, гораздо тверже, поскольку были сделаны из какого-то полированного камня зеленоватого цвета.

– Здоровые яйца, – пояснил мистер Уиллоби, перекатывая их на ладони.

Они издавали приятные щелкающие звуки.

– Полосатый жадеит, из Кантон, – сказал он. – Самый лучший из здоровые яйца.

– Вот как? – До меня наконец дошло. – Здоровые – в смысле, дающие здоровье, полезные, да?

Он энергично закивал, потом резко остановился со слабым стоном, а после паузы раскрыл ладонь и стал перекатывать шарики туда-сюда, удерживая их в беспрерывном вращении умелыми движениями пальцев.

– Все тело – одна часть, рука – все части, – сказал китаец, слегка касаясь пальцем другой руки различных точек на раскрытой ладони. – Голова там, желудок там, печень там. Шарики вертеться, делают все не болеть.

– Что ж, пожалуй, они такие же портативные, как «алказельцер», – сказала я.

Возможно, именно упоминание о желудке и заставило мой собственный желудок издать в этот момент громкое урчание.

– Первая жена хочет есть, – заметил мистер Уиллоби.

– Весьма проницательно с твоей стороны, – ответила я. – Я действительно хочу есть. Ты мог бы сходить и сказать кому-нибудь об этом?

Он моментально засунул оздоровительные шарики обратно в мешочек и, пружинисто вскочив на ноги, поклонился.

– Покорный слуга идти сейчас, – сказал он и пошел, довольно сильно врезавшись при выходе в дверной косяк.

«Это становится нелепо», – подумалось мне.