Путешественница

В каком-то отношении я чувствовала себя человеком, которому вручили запечатанную шкатулку с давно утраченным сокровищем. Я могла ощущать его вес, размеры и радоваться тому, что обладаю им, но не знала, что именно хранится внутри.

Мне страстно хотелось узнать, что делал, говорил, о чем думал Джейми и каким он был все то время, которое мы провели в разлуке. Конечно, я понимала, что, если он пережил Куллоден, у него была своя жизнь, и, зная Джейми Фрэзера, я не сомневалась, что она вряд ли была простой. Но понимать что-то абстрактно, в теории, и столкнуться с тем же на практике – это далеко не одно и то же.

Слишком долго он был запечатлен в моей памяти четко и ярко, но статично, неизменно, как стрекоза, сохранившаяся в янтаре. Лишь потом, благодаря исследованиям Роджера, мне удалось как будто заглянуть в замочную скважину и подсмотреть какие-то новые факты, и крылышки этой стрекозы стали приподниматься под разными углами, словно на кадрах движущегося изображения. Теперь время возобновило для нас свой бег, а стрекоза перелетала с места на место с такой прытью, что мне удавалось отследить лишь мелькание крыльев.

На множество вопросов ответов у меня пока не было: о его семье в Лаллиброхе, сестре Дженни и ее детях. Айен, слава богу, был жив и здоров, но пережили ли жестокое опустошение горной Шотландии, уцелели ли остальные члены семьи и арендаторы? А если уцелели, то почему Джейми не в родовом гнезде, а здесь, в Эдинбурге?

Кстати, если они живы, как мы объясним им мое неожиданное появление? Я закусила губу, стараясь придумать хоть что-то правдоподобное. Все зависит от того, что Джейми рассказал им, когда я пропала после Куллодена. По-видимому, не было нужды выдумывать какую-то причину моего исчезновения, можно было попросту предположить, что я погибла в неразберихе после восстания. Кого могла удивить еще одна жертва, умершая от голода или зверски убитая в какой-нибудь горной долине.

Впрочем, подумала я, эту проблему можно будет решить, когда она встанет во весь рост. Сейчас меня куда больше интересовал размах и степень риска, которому подвергался Джейми, занимаясь своей не слишком поощряемой законом деятельностью. Конечно, я знала, что в горной Шотландии контрабанда считалась столь же традиционным занятием, как кража скота, и не была сопряжена с особой опасностью. Другое дело – подстрекательство, особенно если его могут вменить якобиту, ранее уже осуждавшемуся за государственную измену.

Вероятно, именно поэтому он взял себе другое имя, по крайней мере, это было одной из причин. Несмотря на возбужденное состояние, в котором я находилась, когда мы явились в бордель, я заметила, что мадам Жанна обращалась к Джейми по его настоящему имени. Стало быть, он занимался контрабандой под собственным именем, а вот свою печатную деятельность – как легальную, так и нелегальную – осуществлял под псевдонимом Алекс Малькольм.

За проведенные нами вместе краткие ночные часы мне удалось увидеть и услышать достаточно для уверенности в том, что Джейми Фрэзер, которого я знала, существует по-прежнему. Сколько других людей скрывается в нем теперь, предстояло выяснить.

Мои размышления прервал робкий стук в дверь.

«Ага, вот и завтрак, – подумала я, чувствуя, что голодна как волк. – Очень вовремя».

– Войдите, – сказала я и села в кровати, подложив под спину подушку.

Дверь открылась очень медленно и после довольно длинной паузы. Подобно улитке, высовывающей рожки из раковины после града, в образовавшуюся щель просунулась голова. Она была увенчана плохо подстриженной копной темно-каштановых волос, таких густых, что они выступом нависали над парой больших ушей. Правда, лицо под этим «гнездом» оказалось довольно симпатичным, а карие, нежные и огромные, как у оленя, глаза, взгляд которых остановился на мне с выражением интереса и робости, и вовсе чарующе прекрасными.

Некоторое время мы с обладателем кудлатой головы молча рассматривали друг друга.

– Вы… женщина мистера Малькольма? – спросила голова.

– Пожалуй, можно сказать и так, – осторожно ответила я.

На горничную с завтраком этот малый явно не походил, да и едва ли являлся служащим этого заведения: не похоже, чтобы здесь держали молодых парней. К тому же лицо его показалось мне смутно знакомым, хоть я и была уверена, что никогда раньше его не видела.

– А ты кто такой? – осведомилась я, натянув одеяло на грудь.

Голова подумала некоторое время и ответила с такой же осторожностью:

– Айен Муррей.

– Айен Муррей?

Я чуть не подскочила, резко выпрямилась и лишь в последний момент успела подхватить одеяло.

– А ну заходи! – велела я тоном, не терпящим возражений. – Если ты тот, о ком я думаю, то почему не находишься там, где должен быть, и что делаешь тут?

Айен испугался и, судя по выражению лица, вознамерился улизнуть.

– Стой! – крикнула я, спуская с кровати обнаженную ногу, при виде которой и без того огромные карие глаза сделались еще больше.

Парнишка замер.

– Заходи, кому сказано.

Моя нога неспешно убралась под одеяло, а он так же медленно просочился в комнату.