Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы

На удивление, небо не преминуло ответить дождем, пролившимся в аккурат после фейерверка искр и столба дыма, посланного вверх. Эдинбуржцы, едва заслышав падающие капли, вскрикнули и ринулись по домам, словно тараканы по щелям. Дождь должен был потушить то, что не смогли потушить люди.

Джейми отправился договариваться со стражниками: он хотел, чтобы печатный станок и все, что он смог вынести из мастерской, отнесли на время в сарай брадобрея, а не изъяли, поэтому нам – мне, Эуону-старшему и Эуону-младшему – пришлось его ждать. Этого легко было достичь, заплатив страже определенную сумму, что он и проделал. Теперь можно было не беспокоиться о сохранности инструментов, и Джейми подошел к нам.

– Ну, что парень? – поинтересовался он состоянием мальчика.

Джейми утерся рукой, размазывая грязь по лицу и тем самым помогая дождю довершить живописную картину. Эуон-старший по достоинству оценил вид Джейми, ухмыльнувшись.

– Такой же подкопченный, как и ты, дружок. – Тревога спала, и Эуон мог отдохнуть от обуревавших его чувств. – Выдюжит, надеюсь. Ну-ка, пособи.

Он подошел к сыну, желая поднять его. Тот сидел на мокрых камнях бордюра и качался взад-вперед, подобно тощей цапле в бурю. Отец ласково обнял сына, нашептывая ему на гэльском что-то успокаивающее, хотя перед ним сидел далеко не ребенок, которому подобало слушать сюсюканье.

Мы отправились к мадам Жанне – вряд ли бы нас принял кто-либо, кроме нее. Младший Эуон шел посередине, между отцом и Джейми. Он ступал тяжело, и его поддерживали мужчины, но понемногу мы преодолели путь до известного заведения. Бруно, отпиравший нам дверь, оторопело поморгал глазами, а после расхохотался.

Мы представляли удручающее зрелище. Я была мокра как собака и босая. Джейми тоже был без обуви; одежда на нем была разорвана и свисала клочьями, а сажа просто сыпалась с него. Старший Эуон тоже промок до нитки. Волосы сбились и мешали ему, и он походил на утонувшую крысу, у которой вдобавок была деревяшка вместо ноги.

Младший Эуон получил свою порцию внимания, и нужно сказать, что она превышала наши, вместе взятые. Его лицо опухло, волосы, разумеется, были опалены – и брови с ресницами тоже. Вообще я не могла отделаться от впечатления, что он напоминает огромного красного птенчика, только что покинувшего яйцо, причем птенчика нездешнего, фламинго какого-нибудь. Бедный мальчик – на него таращилось все женское население публичного дома! Барышни, не занятые привычным ремеслом, живо обсуждали внешний вид Эуона, прерывая шепоток взрывами хохота.

Нам удалось взобраться наверх и скрыть парня от назойливых глаз в комнатушке, но ему тут же пришлось держать ответ перед отцом. Старший Эуон был невесел, если не сказать полон гнева, и рявкнул:

– Что, подлец, выкарабкался?

– Будто бы… сэр. – Мальчишка честно держался молодцом, но было видно, что это давалось ему усилием воли.

– Вот и славно. Расскажешь, что стряслось, или помолчишь под моим ремнем? – Эуон-старший насупился, решив прибегнуть к этой крайней мере воспитания юношества.

– Эуон, невежливо отхаживать ремнем людей, еле-еле выбравшихся из огня. – Голос Джейми еще не восстановился и был хрипловат. – Непорядочно так поступать. – Он взял графин с портером и нацедил стакан.

Стакан был адресован младшему Эуону. Тот в душе возблагодарил дядюшку и приник к сосуду.

– Наверное, ты прав, Джейми, – отбросил мысль о порке старший Эуон.

Он, сам тоже не желая, сочувственно улыбнулся: сын выглядел жалко, но забавно, и от этого становилось еще жальче.

– Только попомни мое слово: свое ты получишь, не теперь, так после, – пригрозил Эуон. – Так что не надейся избежать наказания. А мать тебе добавит, когда увидит, во что ты превратился. А пока отдыхай.

Эуон-младший, видимо, не рассчитывал на что-либо другое или же не поверил отцу, поэтому он молча тянул портер.

Я тоже плеснула себе из графина: снова оказавшись без одежды, потому что платье промокло, а другого на смену не было, и напрасно надеясь согреться у очага, я вдруг поняла, отчего дождь так напугал эдинбуржцев. Каменные дома, в которых они жили, были сырыми, и камины мало способствовали обогреву промокших людей.

Конечно, платье, и без того узкое, облепило мою фигуру и противно холодило тело. Мне очень хотелось раздеться, но увидев взгляд парнишки, я отказалась от этой мысли: достаточно было взяться за корсаж, как он мгновенно вскинул глаза. Видать, Джейми недаром тратил на него время. Пришлось пить портер – других возможностей согреться у меня не было.

– Ну как, сможем побеседовать?

Джейми сел возле племянника.

– Э-э-э… да, – проговорил сквозь кашель тот. Забавно: щуплое тельце мальчонки делало его похожим на лягушонка, но из груди доносился могучий хрип, достойный быка. Эуон откашлялся и уже громче сказал: – Можем.

– Чудесно. Прежде всего я хочу знать, что ты делал в печатне? Ты искал меня там? И потом – что вызвало возгорание?

Парень отпил еще пива и спустя минуту признался:

– Я вызвал. Я поджег мастерскую.