Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы

И здесь по-прежнему работал Хью. Конечно, это был сын того Хью, которого я знала двадцать лет назад, – он был намного моложе. Тогда, заходя в аптеку, я не только покупала необходимые мне снадобья, травы и вещи, обладавшие свойствами лечить всевозможные болезни, но и узнавала, что происходит на войне.

Сын Хью согласился найти то, что я просила. Я вручила ему обширный список, и часть записей смутила парня. Травы, популярные среди лекарей, такие как розмарин, пижма, ноготки, было легко отыскать среди разнообразия находившихся в аптеке баночек. Но по тому, как юный аптекарь смотрит на полки, я поняла, что он только начинает свою карьеру здесь.

Кроме меня, в аптеке был еще один посетитель – мужчина. Он ходил вдоль прилавка, где для заказчиков смешивали жидкости, нарезали травы и приготовляли снадобья. Судя по его виду, он уже ждал какое-то время и это нравилось ему с каждой минутой все меньше.

Наконец он подошел вплотную к прилавку и рявкнул:

– Ну сколько мне еще ждать?

– Преподобный, я не знаю, – признался аптекарь. Видя, что посетитель зол, он поспешил пояснить: – На приготовление требуется время. Вы же слышали, что Луиза будет кипятить его.

Мужчина ничего не сказал, но издал звук, выражавший недовольство, и снова принялся ходить взад-вперед. Луиза, очевидно, работала за дверью, потому что он метал в ту сторону сердитые взгляды. Он был рослым и узкоплечим; я где-то видела его, должно быть, но у меня не было времени на воспоминания.

Мистер Хью читал мой список. Не все слова, указанные в качестве рецепта, были ему известны.

– Аконит, – тянул он задумчиво. – Аконит. Что же это может быть?

– Это яд, если говорить прямо. – Я была честна.

У него отвисла челюсть.

– Но если посмотреть с другой стороны, то он может служить лекарством – если использовать его с должной осторожностью. Его применяют наружно, при ломоте в костях, а если принять внутрь, он замедлит биение сердца. Нужно знать дозу и быть очень добросовестным врачом, тогда он принесет пользу.

– Да? – Хью растерянно оглядывал полки. – А… вы не знаете, как он выглядит?

Он дал мне санкцию ознакомиться с устройством аптеки восемнадцатого века. Было заметно, что этикетки на склянках – они были приклеены заботливой рукой Хью-старшего – выцвели и выглядят неаккуратно. Значит, здесь кое-что изменилось.

– Я еще не так хорошо знаю все здесь, – подтвердил мои догадки молодой аптекарь. – То ли дело отец! Но он скоропостижно скончался, и я не успел узнать многого из того, что он мог бы рассказать мне. Конечно, кое-что он рассказывал, но очень многие баночки… я не знаю, что в них и для чего они предназначены, – поделился он.

Услышав, как преподобный издает хрипы, похожие на астматические, в носовой платок, я взяла склянку, где находился девясил:

– Вот это хорошее средство при сухом кашле.

Хью-младший честно поддерживал порядок в аптеке сколько было сил, по крайней мере, пыли здесь не было. Но вот как было узнать, где что стоит? Пробежав глазами по полкам с баночками и склянками, я отметила, что они расставлены хаотически, не по свойствам, не по алфавиту, а просто как попало. Неудивительно, что молодой аптекарь не мог здесь разобраться, тут и бывалому было впору запутаться. Выходит, старик Хью просто знал, что куда поставил. Я попыталась вызвать в памяти последнее посещение аптеки и образ ее владельца.

Хотя прошло столько лет, я довольно быстро вспомнила, что пришла тогда за наперстянкой, необходимой для настоя, который предназначался Алексу Рэндаллу, младшему брату Черного Джека Рэндалла. Прапрадеду Фрэнка в шестом поколении.

Бедолага давно был уже мертв. Умерев немолодым, он оставил после себя сына. Где-то тот сейчас? Жена Алекса была тогда моей подругой, но я заставила себя не думать сейчас об этом. Мистер Хью… да, мистер Хью доставал мне баночку, стоящую на верхней полке справа от него.

– Вот.

Разумеется, я по памяти повторила этот жест и нашла наперстянку на полке в окружении хвоща и корня ландыша, о чем свидетельствовали этикетки на баночках. Все это были сердечные средства, следовательно, аконит должен был быть среди них, если лекарства на этой полочке были размещены по свойствам.

Да, аконит был здесь, но этикетка гласила загадочное «Бабушкино зелье».

– Осторожно с ним. Если пролить его на кожу, она онемеет. Может, стоит перелить в стекло? – Я отдала аконит мистеру Хью.

Почти все, что я купила, помещалось в марле или бумаге как неопасное, но аконит напугал мистера Хью, и тот отправился искать подходящую бутылочку, вытянув перед собой зелье.

– Сдается мне, что из вас лучший аптекарь, чем из него, – раздался хриплый голос.

Он принадлежал священнику, опиравшемуся на прилавок. По бледно-голубым глазам и густым бровям я узнала его: он был в таверне у Моубрея. Сейчас он не узнавал меня, но это потому, что тогда на мне было надето платье Дафны, а многие мужчины, завидев декольте, смотрят только туда, нимало не интересуясь лицом девушки. Печально было сознавать, что священник принадлежит к числу таких людей.

Он прокашлялся и робко спросил:

– Возможно, вы знаете, что делать при нервных расстройствах, а?