Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы

— Голубой конверт, — произнес он, — Точно помню эти бумаги, и голубой цвет особо отложился в памяти. Я получил их от Макаллистера, профессора истории из Тринити–колледжа в Кембридже, а у них там в ходу эти большущие светло–голубые конверты с гербом колледжа. Может быть, Фиона его видела? — Он подошел к двери кабинета и позвал через коридор: — Фиона!

Несмотря на поздний час, свет в кухне продолжал гореть и в воздухе витали бодрящие ароматы какао и свежеиспеченного миндального кекса. Фиона ни за что бы не покинула свой пост, пока оставалась самая слабая вероятность того, что кому–то поблизости захочется есть.

— Ой, в чем дело?

Кудрявая каштановая головка Фионы высунулась из кухни.

— Сейчас будет готово какао, — заверила она. — Я жду только, когда кекс пропечется, чтобы сразу достать его из духовки.

Улыбка на лице Роджера говорила о глубокой привязанности. Трудно было найти человека более далекого от исторической науки, чем Фиона, вообще не читавшая ничего, кроме журнала «Мой еженедельник». Совершенно не вникая в смысл деятельности Роджера, она каждый день безмятежно вытирала пыль с груд книг и бумаг, содержание коих оставалось для нее полнейшей тайной, что ничуть ее не огорчало.

— Спасибо, Фиона, — сказал он. — Я подумал, может быть, тебе попадался на глаза большой голубой конверт — пухлый, примерно такой?

Он показал руками приблизительный размер.

— Его доставили с утренней почтой, но я уже ухитрился куда–то его задевать.

— Вы оставили его в ванной, наверху, — тут же подсказала девушка. — Там лежит толстая книжка с золотыми буквами на обложке и портретом Красавчика принца Чарли и три письма, которые вы только что вскрыли, потом счет за газ — вы еще говорили, что нужно не забыть оплатить его не позже четырнадцатого числа этого месяца. Я все это сложила на газовую колонку, чтоб под ногами не болталось.

Раздался щелчок таймера духовки. Фиона ойкнула и исчезла.

Роджер повернулся и с улыбкой устремился вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки. Будь у Фионы другие наклонности, она при ее замечательной памяти вполне могла бы и сама заняться наукой, но в любом случае являлась незаменимой помощницей исследователя. Если какой–то конкретный документ или книгу можно было описать исходя не из заглавия, имени автора или содержания, а всего лишь внешнего вида, Фиона всегда могла указать их точное местонахождение.

— Ой, пустяки, — жизнерадостно заверила она Роджера, когда он попытался извиниться за беспорядок, который учинил повсюду. — Когда эти бумаженции разбросаны по всему дому, можно подумать, что преподобный еще жив. Ну ни дать ни взять прежние времена, разве нет?

Спустившись, уже не столь торопливо, с голубым конвертом в руке, Роджер задумался, что бы сказал его покойный приемный отец о его нынешних изысканиях.

— Небось сам бы зарылся в эти документы по самые брови, — пробормотал он себе под нос.

Его мысленному взору предстала живая картина: преподобный, чья лысина поблескивает в свете свисающих с потолка холла старомодных ламп, неспешно переходит из кабинета на кухню. Туда, где старая миссис Грэм, бабушка Фионы, орудовала у плиты, удовлетворяя пищевые потребности старика во время его затягивавшихся порой до поздней ночи ученых бдений, точно так же, как это делала теперь Фиона.

«Непонятно, — подумал он, направляясь в кабинет, — чем руководствовались в старые времена, когда сын следовал по стопам отца: соображениями ли удобства, желанием сохранить бизнес в семье или же было некое семейное предрасположение к каким–то видам работы? Действительно ли некоторые люди рождаются, чтобы стать кузнецами, торговцами или поварами, — рождаются со способностями и склонностями именно к тому роду занятий, который прежде всего предлагает им жизнь?»

Очевидно, что это правило применимо не к каждому: всегда находились люди, покидавшие отчий дом, отправлявшиеся в странствия, пробовавшие себя в делах, доселе неизвестных в их семейном кругу. Не будь этого, в мире, вероятно, не было бы ни изобретателей, ни путешественников. Однако в некоторых семьях даже в наше время, несмотря на возможность получить любое образование и доступность путешествий, сохраняется некая предрасположенность к определенным видам профессиональной деятельности.

Более всего ему было бы интересно узнать, какие способности унаследовала Брианна. Глядя на склонившуюся над письменным столом Клэр, он размышлял о том, что получила Брианна от матери, а что от того шотландца из туманного прошлого. Того воина, землевладельца, придворного, лэрда, который был ее отцом.

Его мысли все еще вертелись вокруг Брианны, когда через четверть часа Клэр закрыла последнюю папку ее стопки и со вздохом откинулась назад.

— Интересно, о чем вы задумались? — спросила она, беря в руки чашку.

— Ни о чем особенном, — с улыбкой ответил Роджер, прервав свои размышления. — Я думал о том, как люди становятся теми, кем они стали. Как, например, вы стали врачом?

— Как я стала врачом?