Путешествие без карты

— Успею еще. Я сам знаю, в чем дело. Тридцать лет назад в Новом Орлеане я выпил холодного молока, и было то же самое. Сегодня утром черт меня дернул слабительное принять. Вот меня и прихватило. Супругу не видели?

— Нет.

— Они меня ищут. Только что были в отеле. Не говорите им, что я здесь.

Жара и мухи, жара и мухи. Мне стало как‑то не по себе при мысли о том, какое предстоит путешествие и сколько еще всего надо купить: гамак, плед, чайник, средство от укуса змей. Впрочем, лекарство от змей у меня было; одна десертная ложка сразу после укуса, а затем каждые полчаса еще по ложке, пока не кончится вся бутылка. Говорят, помогает, но как быть, если змея укусит во второй раз? А никак — значит, не повезло.

Я отправился в авиакомпанию: о путешествии по воде в Монтекристо страшно было даже подумать.

Из всех мексиканцев мне по — настоящему нравятся только священники и летчики. Летчики подкупают непривычным патриотизмом, энергией, скромностью; тем, что не пьют и не курят, дружно живут все вместе в единственном в Вилья — Эрмосе красивом, чистом доме, а еще тем, что умеют не только прекрасно водить самолеты, но и чинить их. Не успел я войти, как мне прочли лекцию про Кортеса. Я сказал, что мне нужен проводник от Паленке до Лас — Касаса, бывшей столицы штата, откуда губернатор переехал на равнину, в Тустлу. «Путешествие предстоит увлекательное, — заверил меня служащий авиакомпании, — сами увидите, что пришлось пережить Кортесу, который в тяжелых доспехах шел той же дорогой на Гватемалу». Когда появился директор компании (в прошлом американский летчик, когда‑то летавший с Гарридо, а теперь по мексиканским законам не имевший права управлять пассажирским самолетом), он тоже заговорил о Кортесе, о том, где тот высадился в Табаско, как плыл по Грихальве, — бывший летчик не раз пролетал над этой рекой, размышляя об экспедиции испанского конкистадора. И опять мне пришлось изменить свои планы. Вместо того чтобы долго плыть по двум рекам, я мог добраться до Монтекристо самолетом, но меня предупредили, что ни в Монтекристо, ни в Паленке нанять опытного проводника не удастся. Самое разумное — полететь в Сальто‑де — Агва, где у работников авиакомпании есть зна — комый лавочник, который даст мне проводника до Паленке,  а оттуда до горной деревушки Яхалон. В Яхалоне у них тоже есть свой человек, он найдет мне проводника в Лас — Касас, а главное, там живет норвежка, которая говорит по — английски. А дальше все просто: из Лас — Касаса есть дорога на Тустлу, а из Тустлы — регулярное авиасообшение с Оахакой или Мехико. Вот только на самолет в Сальто я опоздал; теперь почти неделю придется ждать следующего.

Целое столетие отделяет этих людей — проходивших подготовку в Штатах, умевших посмотреть на Мексику со стороны, отличающихся внутренней дисциплиной — от других жителей Вилья — Эрмосы, от шефа городской полиции, с которым я попытался встретиться во второй половине дня. В полицейское отделение я явился в четыре, как мы договаривались, и целый час просидел во дворе на скамейке. Грязные, в подтеках, белые стены здания, засаленные гамаки и звериные лица людей — законностью и порядком здесь и не пахло. В полицию идут худшие из худших; честные лица следует искать не среди полицейских, а среди тех, кого они штрафуют и поносят. Их жестокость и нерадивость особенно чувствуется в те минуты, когда, разобрав винтовки, они несутся на дежурство или же душным днем шатаются без дела по двору в расстегнутых брюках. Это они спустя всего несколько недель откроют огонь по толпе безоружных крестьян, которые придут помолиться на руинах разрушенной церкви. В конце концов ждать мне надоело, и одного из полицейских отправили со мной на поиски шефа. Мы обегали по жаре весь город, заглянули во все бильярдные — но комиссара полиции так и не нашли.