Читаем Путешествие из Неопределенности в Неизвестность полностью

Как-то будучи еще студентом, я поспорил со своим однокурсником о том, что сколько можно писать о любви, сколько можно, мол, одно и то же эти писатели пишут… Но сейчас я такого никогда не скажу, понимаете? Так как то, что сейчас я написал и вспоминал, это лично моё, понимаете, это только моё, и так никто, кроме меня одного-единственного, не напишет… А если напишет что-либо подобное, то всё равно будет не то, что я написал и не то, что я вспоминал сейчас о свой любви к своей прекрасной женушке!.. Да, это будет уже совсем не то… Сколько на свете будет любимых, столько будет и разных историй об этой любви, понимаете? И такую историю, какую написал сейчас ваш покорный слуга, никто не напишет, никто! Потому, что сколько на свете будет людей, столько на свете будет любимых, столько и будет много разных, совершенно различных историй об этой любви!

И не надо здесь никому говорить, что любви нет…

НЕТ, ОНА ЕСТЬ, ЭТА ЛЮБОВЬ!! ОНА ЕСТЬ!

И ОНА БУДЕТ ВЕЧНО, ПОКА БУДУТ ЖИТЬ НА СВЕТЕ ХОТЬ ДВА ЛЮБЯЩИХ ЧЕЛОВЕКА – МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА!!..

И любовь будет вечна, как вечен этот мир!..

И если кто-то говорит, что любви нет, а остался только один грубый секс ничего более, плюньте этому выродку в его физиономию, так как любовь – это и секс, и чувство привязанности к любимому и дорогому человеку, и чувство совершенно платоническое, это всё вместе, и потребность видеть любимого каждый день и желание постоянно заботиться о нем, и желание его ласкать, целовать!..

Я вздохнул и открыл глаза…

Мой попугай сидел молча, смотря на меня.

– Что, Маэстро? – спросил ласково я попугая. – Скучно так сидеть без слушателей?

Да?..

Попугай не отвечал мне.

– Никого, кроме меня, нет? И говорить не хочется поэтому?

Я поднялся, посмотрел в окно. Хорошо, что свет появился в вагоне, а то там за окном уже темная ночь… И сейчас мне почему-то вспомнилась картина с изображением черного квадрата… Ничего не видно на картине, только один черный квадрат нарисован на ней, а люди стоят и смотрят. Причем, каждый из посетителей музея, где была выставлена эта картина думал о совершенно разном… Некоторые проходили мимо, а единицы останавливались, задумывались, как я думал… Потом, как я припоминаю свое посещение одного музея, я отошел от этой удивительной картины, но подошел снова к ней через полчаса. Надо сказать, что народу возле картины прибавилось и намного!.. Некоторые стояли молча, а некоторые шепотом переговаривались между собой. Отдельные обрывки из фраз я запомнил. Кто-то говорил о том, что сначала нужно увидеть свет, чтобы узнать темноту… Другие совсем наоборот: чтобы познать темноту, надо увидеть свет. Кто-то шептал на ухо своему спутнику: «Бойся темноты, это время разных гадов, это время ЧК, это время погромов, это время самого худшего…» Совершенно были различные мнения по поводу картины «Черный квадрат» Казимира Малевича.

«Нужно долго смотреть в темноту, чтобы надеяться на свет! – услышал я тогда в толпе зрителей и разных знатоков художества. – Посмотри, как почти раньше у нас было за окном, когда в темноте приходили арестовывать и потом убивать невинных людей… И их, этих невинных, несчастных людей, убивали и мучили разные так называемые революционеры и разные военные…»

«Нет, здесь дело в другом, – услышал я за спиной тогда, как я вспоминаю сейчас, – надо постоянно смотреть в эту темноту и не пугаться ее… Тогда, может, не будет нам так страшно жить на свете!»

«Смотрите на этот черный квадрат, смотрите на мерзкую и тошнотворную темноту, – услышал я слева от себя женский голос, – и вспоминайте свои светлые и счастливые дни. Тогда вам будет весело и не так страшно жить на свете! То есть нужно знать как светлые, так и темные стороны нашей жизни!»

«Черный квадрат – это наша неустроенная жизнь, это наше поганое болото!» – выкрикнул некий подросток.

Кто-то, как я вспоминаю тогда, рассмеялся, отошел от подростка, а я подошел к нему, сказав тихо только одно слово одобрения: «Молодец!»

И зачем я вдруг вспомнил об этой картине, смотря в темноту из окна вагона?

Сложно сказать, как и сложно объяснить саму эту картину…

– Инфляция!.. Имитация! Кастрация! Мумификация! Девальвация! Экзальтация!!.. Прострация!! Монетизация! Дебилизация! Кастрация! Имитация!! Модерация! Ваучеризация!! Сатисфакция!.. Фильтрация! Имитация! – вдруг услышал я попугайские возгласы.

– Не понял тебя, Маэстро? – удивился я поведению попугая. – Сидел ты тихо и вдруг кричать стал? С чего это? Может, зрителей себе нашел? Но не вижу я никого пока…

Чего ты кричишь?

– Абсурд!! Царство абсурда!! Поззз-оор!! У нас всё всегда хорошо!! У нас хорошо! Абсурд!! Шумим, братцы, шумим!

– Та-ак, – протянул кто-то за моей спиной, – это что за разговорчики здесь я слышу?

Мне совсем не хотелось оборачиваться и снова в который раз перед кем-то оправдываться. Совсем этого не хотелось делать…

Но требовательный тон говорившего заставил меня повернуться.

– Попрошу предъявить ваши документы!

Передо мной стоял один офицер в синей форме и в сапогах. В руках он держал пистолет, дуло которого было направлено почему-то в мою сторону.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза