Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют

Когда трудности совсем одолевали его, Генри искал обновления в плавании. Три года море было его убежищем, и он погружался в него, как иные — в музыку или пьянство. В какой-то миг он решительно, не раздумывая, на неделю отправлялся на виргинский берег, чтобы выполоскать в воде свои мысли. Заплыв далеко за волнорез, он смотрел с благодушием дельфина на коричнево-зеленые очертания Старого Доминиона. Он барахтался в волнах, груз никчемного супружества спадал с его энергичного тела, и он нырял в детские мечты о вселенной. Иногда вспоминал, как плавал со школьными друзьями, а иногда представлял себе, что оба сына плывут с ним бок о бок вдаль по лунной дорожке[260].

Это приятное занятие напоминает нам о Джоне Чивере. Герой «Пловца» Нэдди Мэрилл произносит слова, в которые безоговорочно верил сам автор: «Объятия светло-зеленой воды и ее поддержка доставляли ему больше, чем блаженство, — ощущение возврата в свое естественное состояние»[261]. Звучит чарующе, но в рассказе слишком очевидна связь между способностью держаться на плаву и желанием увильнуть от трудностей с помощью джина. Даже слова «возврат в свое естественное состояние» намекают на регресс: обнаженный пловец возвращается в утробу, ни за что не отвечая и беспечно плещась в своем текучем мире.

К концу путешествия домой Нэдди болен и вымотан заплывами и возлияниями, которые он проделывал по пути. Структура рассказа расплывчата, он полон скачков во времени, таковы и отрывочные кадры-сцены вечеринок в «Великом Гэтсби» — прием джазовый и модернистский за счет стыков на недомолвках Ника Карауэя. А если деградацию алкоголика определять по его способности владеть своим телом в воде, вспомним роман «Ночь нежна», в начале которого Дик Дайвер предстает обаятельным и всемогущим королем Ривьеры, а в конце едва не погибает, падая с акваплана: он не справился с трюком, прежде легко ему удававшимся.

Меня отнесло от судна. Несколько быстрых взмахов, всё в порядке. В письме Хемингуэя 1950 года рассказывается о нырянии с кормы яхты «Пилар» приблизительно в этой же части Мексиканского залива. Не рассчитав глубины и выдохнув весь воздух, он повис в теплой мгле, сознание затуманилось, и ему захотелось уйти на дно. И лишь воспоминание о троих сыновьях заставило его отчаянно заработать руками и ногами и выскочить на поверхность.

А вот еще. В «Представлении Генри» (одной из «Песен-фантазий») Джон Берримен вспоминает праздничную ночь в штате Мэн, тогда ему было около тридцати двух лет. Его жена уснула, друзья Ричард и Хелен тоже, а он — вернее, его двойник Генри — не спит и читает. Он хочет отложить книгу, раздеться и забраться в постель, и вот что с ним происходит:

Этой ночью, раздевшисьи не надев теплой пижамы,

я пересек холодный влажный газон, с обрываспустился в страшную воду и вечно шелпод этой водой к острову[262]

.

Это не в полном смысле сон о смерти. Умерев, вы не будете вечно идти. Это проникновение в другое царство, которое и оберегает, и разрушает: подводный мир, где вы обнажены, недостижимы и одиноки. Остров в конце — это Петит-Менен, он виден из дома Ричарда. Мне вспомнилось, что, когда отец Джона застрелился, они жили на острове Клируотер в Мексиканском заливе.

Я поплыла обратно к судну, с трудом поднялась по ступеням, скинула экипировку на палубу и сполоснулась нагретой солнцем водой. По голубому небу резво неслись перья облаков. В море еще оставались несколько ныряльщиков с масками и трубками, они покачивались в воде, раскинувшись, как морские звезды. «Уходим, — крикнул капитан. — Возвращайтесь на борт!» — И они послушно подтянулись.