Путешествие на край света: Галапагосы

Добравшись до берега, мы бродили по острову и наблюдали за животными, некоторые необыкновенные, как, например, фрегат с Исабелы, эти птицы не летают, в отличие от их сородичей с других островов и с побережья Перу, и объясняется это изобилием рыбы в окрестных водах, так что необходимость улетать подальше от берега в поисках добычи отпала. Здесь им достаточно нырнуть, и уже можно поймать рыбу. Со временем и при полном отсутствии необходимости пользоваться крыльями, они почти атрофировались, и теперь здешние фрегаты походят на пингвинов.

На Исабеле не так уж много интересных мест. Даже наоборот, это, пожалуй, самый малопривлекательный остров среди прочих. Здесь имеется пять вулканов, и обитает колония фермеров, занятых выращиванием кофе, кукурузы, сахарного тростника и рыбной ловлей, одичавшие животные тут бродят повсюду. С моей точки зрения, не будь здесь пингвинов, тюленей или черепах, остров этот походил бы на любой другой, образовавшийся в результате вулканической деятельности, на каком-нибудь архипелаге в любом уголке земного шара. У этого острова отсутствует «изюминка», какая есть у островов Худ, Флореана, Санта-Круз или Плаза. За исключением Тагус-Кове, Пунта-Эспиноса или пролива Боливар, что отделяет его от Фернандины, больше здесь не на что смотреть, и если уж быть совсем откровенным, то он меня разочаровал.

По прошествии несколько дней мы вернулись к Санта-Круз, встали на якорь в канале, что отделяет его от Балтра и провели здесь ночь. Мне было грустно.

На следующий день самолет должен был забрать меня и отвезти на континент, к цивилизации, в мир автомобилей и грязного воздуха.

За прошедшие дни я уже позабыл, что все это существует, что где-то стоят огромные города и собрались миллионы людей, чтобы бороться друг с другом за выживание.

Но нужно было возвращаться, и от осознания этого на сердце стало тяжело. Я подумал о Мари-Клэр, о той, которая ждала меня столько времени, и почувствовал некоторое облегчение. И куда бы я не забрался, и что бы не искал, нигде не нашел бы ничего и никого лучше чем она. Возможно, решением этой дилеммы было привезти ее сюда, в эти места, что подходили для нее лучше всего: красивые, спокойные и уединенные.

Я почувствовал непреодолимое желание погрузиться в эти воды в последний раз, навестить обитателей подводного мира и я прыгнул за борт. Поплыл к берегу, возвышавшемуся на расстоянии ста метров, и принялся нырять там и изучать тот сложный, красочный мир.

И тут я услышал чей-то крик. И сам не знаю почему, но я поднял голову над водой и посмотрел в сторону яхты. На палубе стоял Карл, яростно размахивал руками, показывая, чтобы я немедленно выбирался на берег, и что-то кричал, но слов я не мог разобрать. И, тем не менее, движимый каким-то инстинктом, не соображая, что делаю, я поплыл изо всех сил к берегу, отвесной стеной поднимавшемуся от меня на расстоянии десяти метров, и как смог полез по камням вверх, продолжая слышать истошные крики Карла и Роберто. Почувствовав, что нахожусь в безопасном месте, я обернулся.

Что-то похожее на локомотив неслось прямо на меня. Оно было темное, с лоснящейся поверхностью, длиной метров двенадцать, с высоким спинным плавником в форме секиры. Метрах в четырех от берега, это подняло над водой свою огромную голову, выбросило в воздух струю пены и брызг, и уставилось на меня своими злыми, блестящими глазками. Я разглядел белое пятно на его спине, и тут от страха я весь словно бы окаменел, чуть не потерял равновесие, и едва не свалился в воду.

То была касатка!

Именно касатка — кит-убийца, что охотится на тюленей. Самое кровожадное и страшное морское чудовище, кто нередко нападает на рыбацкие лодки, переворачивает их и глотает всех, кто там был.

Касатка внимательно наблюдала за мной, словно прикидывала каким бы образом стряхнуть меня с тех камней, как они подобное проделывают с айсбергами и с эскимосами, очутившимися на льду.

— Не шевелись! Стой там! — кричал мне Карл.

Наконец животное уплыло, а спустя минут десять, все время испуганно оглядываясь на воду, Роберто подплыл на лодке к тому месту, где я застыл на камнях.

— Парень, можешь быть уверен — сегодня ты родился заново, — первое, что он сказал мне. — Да, ты заново родился и по-другому это не назовешь… Никогда, никогда в своей жизни я не видел касатку так близко от берега и даже не мог представить, чтобы они забирались сюда. Наверное, она приплыла, охотясь за тюленями, и если бы мы не предупредили тебя, то проглотила как маслину. Вот чертовщина!

Да, именно чертовщина!

Иногда она мне является в кошмарах. За те тринадцать лет я много поездил по миру и испытал достаточно страхов, но все это ничто, по сравнению с тем ужасом, что я ощутил в тот момент.

Умереть — это одно, но быть заживо сожранным касаткой — это совсем другое.

На следующее утро мы встали на якорь в небольшом порту на острове Балтра, построенном американцами тридцать лет назад.

Тот маленький остров превратился в город-призрак, где стояли опустевшие дома, и по улицам никто не ходил и не ездили автомобили.