Путешествие на «Василиске»

Мы обменялись приветствиями на йембе, что наглядно продемонстрировало, как сильно испортилось со временем мое произношение и грамматика. Когда Вадеми перешел на мой родной язык, я сочла нужным извиниться:

– Боюсь, мой йембе сильно пострадал из-за отсутствия практики. Не стоило с него начинать. С Галинке мы переписывались по-ширландски.

Что касается Вадеми, он говорил по-ширландски с заметным акцентом, но вполне бойко.

– Вы должны приехать в гости! Я слышал, вы скоро отправляетесь в путешествие. Не думаете ли навестить и Байембе?

– Если бы я могла поехать куда заблагорассудится! – вздохнула я. – К сожалению, исследования вынуждают меня развивать знания вширь, а не вглубь. Я должна уделить время новым землям и новым видам драконов.

Это было правдой, но не всей. Не могла же я рассказать этому человеку о беседе с неким членом Синедриона (которого оставлю безымянным, хотя сейчас он уже мертв, и сплетни ему ничуть не повредят), в коей он недвусмысленно дал понять, что правительство отнесется к моему возможному возвращению в Байембе крайне неодобрительно. Уж и не знаю, чего они могли опасаться: из государственных тайн, касавшихся наших отношений с Байембе, мне была известна лишь одна, да и та уже давно перестала быть тайной. Тем не менее доверия я лишилась: кто ошибся раз, ошибется и другой.

К моему удивлению, Вадеми и я обедали не в главном зале. Он снял для нас отдельный кабинет – наверное, с тем, чтобы мы, йембиец и дама, некогда обвиненная в государственной измене в пользу его страны, привлекали меньше внимания. Тайна же того, как он смог позволить себе такую роскошь, скоро раскрылась: он действительно оказался сыном сестры матери Галинке. Любой, состоящий в столь близком родстве с байембийским оба, пусть даже со стороны одной из младших жен, мог бы приобрести меня и все мое хозяйство, даже глазом не моргнув.

За закусками мы обменивались любезностями, но, когда подали главное блюдо, я обнаружила, что у Вадеми имелись и другие резоны, чтоб снять отдельный кабинет.

– Что вы слышали о драконах? – спросил он, как только ушел официант.

– О драконах? – переспросила я. Голова моя была полна мыслей о самых разных видах драконов, и посему я далеко не сразу поняла, что он имел в виду. – Вы – о тех, которых подарили Байембе мулинцы?

Нет, я вовсе не забыла о них. Трудно забыть о соглашении между двумя чужими народами, в котором вам довелось выступать посредником, особенно если это посредничество было расценено как государственная измена! Но мой интерес к драконам был чисто биологическим и никак не касался политики, и тот факт, что в пограничных реках Байембе теперь обитают мулинские болотные змеи, давным-давно отступил на второй план.

Вадеми кивнул. В ответ я только развела руками.

– На самом деле, о них я знаю очень мало. Галинке упоминала, что яйца, как и было обещано, доставили, и из них вывелись детеныши – и, насколько я припоминаю, их оказалось маловато. Затем саблезубам постарались обеспечить достаточное питание… И с тех пор я не слышала о них ничего.

Все это, если вдуматься, было крайне странно. Конечно, драконы в реках Байембе предназначались для защиты границ, и потому могли стать государственной тайной. Однако Галинке прекрасно понимала, что мне очень хотелось бы узнать о прогрессе в этой области поподробнее, и нашла бы способ хоть что-то да сообщить. Вместо этого ее нечастые письма развлекали меня иными материями.

Но вот теперь она, по-видимому, действительно нашла способ кое-что сообщить, и способ сей носил имя Вадеми н’Орофиро Дара.

– Ситуация сделалась… несколько странной, – сказал он. – И мы надеемся, что вы сможете увидеть тут какой-нибудь смысл.

Конечно же, это возбудило мой интерес, как ничто другое.

– Что значит «странной»?

Он заговорил – не торопясь, то и дело отвлекаясь на еду. Я несколько раз напоминала себе, что и мне стоило бы подкрепиться, но, боюсь, в моем случае все усилия лучших поваров Сэлберна в тот день пропали зря.

– Сначала из яиц вывелось меньше детенышей, чем ожидалось, – рассказывал Вадеми. – Но на следующий год мулинцы принесли еще, так что теперь у нас их достаточно. Саблезубы поедали друг друга, и те, кто выжил, выросли – но далеко не все. Многие остались карликами. Но даже те, что выросли, не слишком похожи на болотных змеев. Они более… щуплы.

– Молодь, – задумчиво сказала я. – А к мулинцам вы обращались? Они должны знать, сколько времени нужно болотному змею, чтобы достичь полной зрелости.

Он покачал головой.

– Они уже должны стать взрослыми. И шкура у них не такая: чешуйки тоньше.

Я не смогла удержаться от вопроса:

– Вы уверены, что это не кожное заболевание?

Вместо ответа он сунул руку под накидку, достал маленькую шкатулку и положил ее на стол между нами. Стоило мне открыть ее – в нос тут же ударил сильный запах формалина. Внутри лежал лоскут кожи. Аккуратно подцепив образец ногтями, я подняла его и поднесла поближе к глазам.