Путешествие на Запад. Том 4

– Должно быть, ты и есть почтенный наставник, прибывший из Серединного цветущего государства? – вежливо спросил он. Сюань-цзан ответил на поклон как положено и скромно промолвил:

– Это я, недостойный…

Настоятель монастыря начал рассыпаться в любезностях.

– Сколь велик твой возраст, уважаемый наставник? – спросил он.

– Живу на свете зря и попусту вот уже сорок пять лет, – учтиво отвечал Сюань-цзан и в свою очередь спросил не менее церемонно: – Дозволь и мне узнать о твоих высоких летах, достопочтенный владыка.

Настоятель монастыря усмехнулся.

– Я старше тебя на шестьдесят лет, но, увы, ума так и не набрался, – с легкой иронией ответил он.

– Значит тебе в этом году исполнилось сто пять лет, – вмешался Сунь У-кун. – А как по-твоему, сколько мне лет?

– Ты хоть и ученик уважаемого наставника, но лицо у тебя чересчур диковинное, – произнес старец, вглядываясь в Сунь У-куна. – Мои глаза плохо видят, тем более при лунном свете, так что я не могу сказать, сколько тебе лет.

Продолжая беседовать, они подошли к задней стене монастыря.

– Мне только что рассказали о том, что за монастырем кое-где еще сохранились следы Сада для сирот и одиноких, – сказал Сюань-цзан. – Где же они?

– Здесь, за воротами заднего двора, – ответил настоятель и велел тотчас же открыть задние ворота. За ними оказался большой пустырь, лишь кое-где виднелись разрушенные цоколи каменных стен и заборов.

Танский наставник молитвенно сложил руки, печально вздохнул и прочел стихи:

Как подумаешь, сколько сандалов      Здесь когда-то душистых вздымалось,Сколько душ одиноких и сирых

      Золотой талисман исцелил![118]Сад покоя стоял здесь когда-то,      Но одно лишь названье осталось.Где ж его основатель великий,      Что с архатами прежде дружил?

Танский монах и его спутники медленно прогуливались, любуясь лунным сиянием. Они вышли из задних ворот монастыря, взошли на террасу и только было расположились на ней, как до их слуха донесся чей-то плач. Сюань-цзан прислушался: кто-то жаловался, взывая к родителям. Комок подступил к горлу сердобольного наставника, и слезы закапали из глаз.

– Кто это так горько плачет? – спросил он сквозь слезы, обернувшись к монахам, сопровождавшим его. – Откуда этот плач?

Настоятель монастыря ответил не сразу. Он велел всем своим монахам удалиться и приготовить чай. Когда он убедился, что вблизи никого нет, он низко поклонился Сюань-цзану и Сунь У-куну.

– Что ты, владыка? – воскликнул Сюань-цзан. – За что воздаешь нам такие почести?

– Мне уже больше ста лет, и я кое-чему научился за свой век, – отвечал настоятель. – В часы блаженного созерцания мне не раз приходилось видеть знамения, и я кое-что знаю о тебе, уважаемый наставник, и о твоих учениках: вы – не простые смертные. Только твой ученик может понять истинную причину этого плача.

– Да говори, в чем дело! – нетерпеливо перебил его Сунь У-кун.

– Много лет тому назад, в этот же день, я наблюдал сияние луны, вникая в ее природу. Вдруг зашелестел порыв ветра, и я услышал этот же горестный, скорбный плач. Я сошел со своего монашеского ложа и направился в Сад покоя к развалинам. Там я увидел деву замечательной красоты, весьма благопристойную на вид. Я спросил ее: «Чья ты дочь? Как попала сюда и зачем?». Она ответила мне: «Я царевна, дочь правителя страны Зарослей небесного бамбука. Мне захотелось полюбоваться цветами при лунном свете, и я вышла погулять, а порыв ветра унес меня сюда!».Тогда я отвел ее в пустое помещение, запер там, обложил помещение каменными стенами, наподобие темницы, а в дверях проделал небольшое отверстие, через которое можно было просунуть только плошку с едой. В тот же день я сообщил монахам, что поймал оборотня, связал его и запер. Монахи мои, люди жалостливые, не могли допустить, чтобы дева погибла, и каждый день приносили ей еду и питье. Так она и живет здесь по сей день. Надо вам сказать, что дева эта оказалась очень смышленой: она сразу же поняла, почему я заточил ее. Опасаясь, что кто-нибудь из монахов все же осквернит ее тело, она притворилась сумасшедшей и чудит: лежит и спит там же, где отправляет свои естественные надобности. Днем она несет всякую чушь или сидит, тупо уставившись в одну точку, а когда наступает ночь и воцаряется тишина, мысль о родителях овладевает ею, и она начинает плакать. Много раз я ходил в город, узнавал про царевну, но мне говорили, что та жива и здорова. Вот почему я и не выпускаю эту деву и все время держу ее на запоре. К великому счастью, ныне ты, уважаемый наставник, прибыл в нашу страну, и я возлагаю на тебя все свои надежды. Прошу тебя, когда будешь в столице нашей страны, прояви свои волшебные силы, проникни в эту тайну. Тем самым ты, во-первых, спасешь из беды доброе и невинное существо; во-вторых, покажешь свое волшебство.

Танский наставник и Сунь У-кун крепко запомнили все, что сказал им настоятель.