Путешествие на Запад. Том 4

На дверях и на окнах –      Распахнутые занавески,Всюду хрупкие ширмы,      Все светится в утреннем блеске,И большая картина,      Сверкая, висит посредине,Возвещая гостям      Долголетье и счастье отныне.А по стенам узорным      Развернуты свитки цветные,Светят мягкими красками      Виды на них расписные:Голубеет весна,      Зеленеет обильное лето,Осень желтой листвой,

      А зима белым снегом одета.Из треножных сосудов      В узорах драконов занятныхНе спеша поднимаются      Волны дымков ароматных,И повсюду увидишь      Средь этих паров благовонныхЧерепах и сорок,      На курильницах изображенных.Посмотри, сколько блюд,      Сколько тонких и редкостных брашен,Каждый стол в этом зале      Нарядно цветами украшен.Леденцы в виде львов      Возвышаются пестрою грудой,И уставлены скатерти

      Тонкой цветною посудой.Все к усладам зовет,      Все обилием радует взоры,Перед входом, у лестниц,      Стоят наготове танцоры,Музыканты сошлись,      Нарядясь в разноцветные ленты,Перед пиром веселым      Настраивают инструменты.На столах золоченых,      Расставленных в зале рядами,Драгоценные вазы      Полны наливными плодами,А парчовые скатерти      Шелком расшиты цветистым

И обильные кушанья      Маслом блестят золотистым.Сладок рис отварной,      Удивительно вкусный и сытный,И от постных супов      Поднимается пар аппетитный,А душистого чая      И сладостных вин ароматыСловно дымкою прелести      Зал оживляют богатый.Хоть радушный хозяин      Не знатного происхожденья,Но и яствам царей      Не уступят его угощенья.А вокруг – восторгаясь      И пир возвещая великий,

Сотрясают и небо      И землю веселые клики!

В тот самый момент, когда Танский монах обменивался поклонами с хозяином дома, явился слуга и доложил:

– Гости пожаловали!

То были жившие по соседству и получившие приглашения старшие и младшие братья хозяина со своими семьями, а также сестры с мужьями. Кроме того, к Танскому монаху подошли и приветствовали его поклонами благодетели из этой же округи и друзья хозяина, славящие Будду. По окончании приветствий все расселись по своим местам. Внизу зазвучали барабаны, лютни и дудки, вверху зазвенели струны, и началось пение, услаждающее слух пирующих.

Чжу Ба-цзе был так поглощен едой, что ничего не замечал вокруг. Обратившись к Ша-сэну, он сказал ему:

– Брат! Наедайся как следует. Мы никогда больше не найдем такого прекрасного и обильного угощения!

– С чего ты это взял? – усмехнулся Ша-сэн. – Знаешь пословицу? «Если ты сыт, никакие драгоценные яства на ум не пойдут, а запасов не сделаешь, живот не кубышка».

– Не в этом дело! – прервал его Чжу Ба-цзе. – Какой непонятливый! Вот я сужу по себе: если наемся досыта, то целых три дня не почувствую голода, как бы ни работал.

Сунь У-кун услышал и сказал.

– Смотри, Дурень, как бы живот у тебя не лопнул! Мы ведь сейчас отправляемся в путь!

Незаметно наступил полдень. Танский монах, сидевший на главном месте, поднял палочки для еды и начал читать благодарственную молитву. Чжу Ба-цзе засуетился и принялся доедать все остатки, опустошая одним духом целые плошки, а затем стал сваливать в свои широченные рукава мучные пампушки, блины с начинкой, жареные блины и печеные плоды, пока не набил ими оба рукава до отказа, лишь после этого он встал из-за стола. Танский наставник уже в который раз поблагодарил хозяина дома, затем всех присутствующих, после чего все вместе направились к выходу.

Посмотрели бы вы на разноцветные флаги и роскошные балдахины, на барабанщиков и музыкантов, выстроившихся за воротами!

Тут еще подоспели монахи-буддисты и монахи-даосы.

– Что же вы так поздно? – с улыбкой спросил их хозяин. – Танский монах очень торопится и вы даже не успеете вкусить трапезы. Придется угостить вас после проводов, когда вернемся.