Путешествие по стране Руставели

— Вы имеете в виду Гелатскую и Икалтойскую академии? — спрашиваю я.

— Да, Гелати, Икалто, а также Шиомгвимский монастырь были крупнейшими научными центрами страны. Кроме того, грузины создавали подобные центры в других странах, так, например, Крестовый монастырь в Палестине, грузинский монастырь на Черной горе в Сирии и Петрицовский монастырь в Болгарии. В этих учебных заведениях учились дети грузинских аристократов и в одном из них, что вам будет особенно интересно знать, — Шота Руставели.

— Мне только известно, что он изучал язык арабов, греков и персов, а также философию и литературу этих народов, об этом можно судить по его эпическим произведениям…

Увлекшись разговором, мы не замечаем, что наша веселая компания постепенно разошлась. Мы остались за столом одни.

— Давайте-ка выйдем немного на воздух, — говорит неожиданно Зураб, обращаясь ко мне.

Поднимаясь, я замечаю, что мои колени предательски подгибаются. Голос Зураба Ахвледиани доносится откуда-то издалека, он пытается мне что-то объяснить. Лес, до этого светлый и прозрачный, кажется теперь чрезмерно густым. Сплошные деревья, непроходимая чаща. Или, может быть, это оттого, что кругом чертовский туман? Зураб ведет меня к машине. Странно, тупо думаю я, коньяка я выпил всего лишь несколько рюмок… Опустившись на широкое мягкое сиденье "Волги", я погружаюсь в глубокий сон.

Не знаю, сколько я выпил, когда мне настойчиво и постоянно подливали. Не знаю, сколько прошло времени, пока Зураб Ахвледиани не разбудил меня дружески просящим голосом, мягко прикоснувшись к моей руке.

Я просыпаюсь, открываю глаза. Стемнело.

— Мы уже в Тбилиси? — спрашиваю я в полной уверенности, что могу перебраться в свой номер.

— Дорогой Гюнтер, — отвечает Зураб тоном, заставляющим меня насторожиться, — мы находимся в Гори, одном из наших старинных городов. Я ведь еще в Душети вам говорил, что здесь нас будут ждать.

Никакие просьбы и мольбы не помогают. Надо выходить. Зураб Ахвледиани поясняет, что хозяин дома, заслуженный и уважаемый в городе человек, ждет нас на ужин и что отказываться от приглашения нельзя, это будет воспринято как оскорбление.

Ужин! Уже одна мысль об этом заставляет меня стонать.

После того как Зураб заверяет меня в своей дружеской поддержке, я собираюсь с силами и через садик плетусь в дом. Что за люди эти грузины, спрашиваю я сам себя и пытаюсь представить, а пригласили бы мои соотечественники так же непринужденно в свой дом какого-то заблудшего иностранца? Но времени поразмыслить о различиях в гостеприимстве у меня нет.

Войдя в дом, я не знаю, на что смотреть. Все выглядит как-то по-особому празднично: длинный, необычно украшенный стол с напитками и закусками, большинство из которых я вижу впервые, в восточном стиле комната, окна которой украшены резным орнаментом, дорогие светильники из сверкающего грузинского стекла. Но привлекательнее всего — добрые лучистые взгляды собравшихся за столом людей, особенно — достойного главы дома, встречающего меня с почтительной, сдержанной торжественностью, и взгляды женщин, руки которых приготовили все это великолепие на столе.

В течение вечера они с любезными уговорами подставляют мне все новые блюда, и с каждой новой тарелки я вынуждаю себя съесть хотя бы кусочек. Противостоять их улыбкам невозможно. Мрачно восседать в такой радушной атмосфере только потому, что взбунтовался желудок, также невозможно. Здесь не придорожный ресторанчик, как в Душети, где обмениваешься нужными сведениями, споришь, рассуждаешь, ведешь дискуссии. За этим гостеприимным столом идет неторопливый разговор о семье, о детях, об отце, о матери, давшей тебе жизнь, о пройденном пути, об особой любви к родной земле и о том, как постоять за себя в жизни. Здесь идет речь о непосредственных отношениях между людьми.

Эту атмосферу передают и песни, очередь до которых доходит, к сожалению, только в конце застолья. Песни о грезах, возникающих на горных вершинах; песни о молодом пастухе, заключающем в свои объятия солнце, отчаянная молитва которого несется от вершины к вершине, над шумной горной рекой, через долину, куда влечет его страсть и откуда ему слышится тихий отклик. Удивительно привлекательный женский голос: мягкий, низкий, бархатистый и звонкий. Неповторимый голос.

Когда стихает последняя песня, я еще долго нахожусь под впечатлением ее мелодии, мягкого звучания, под очарованием музыки. Я наклоняюсь немного вперед и вглядываюсь в другой конец стола. Какой же из женщин принадлежит этот волшебный голос?

В этот момент ко мне вновь подходит отходивший на некоторое время от стола Зураб. Он склоняется над моей головой и тихо говорит, что хочет познакомить меня с запоздавшей гостьей, с артисткой, которую он очень уважает. Я напряженно жду. Неужели..?

Тут он выпрямляется и с почтительным поклоном объявляет:

— Элисо Мгеладзе!..

В гостях у абхазов