Путешествие в Индию

Все были добры к ней, даже, пожалуй, излишне добры, мужчины проявляли избыток уважения, женщины — сочувствия. Единственный человек, которого она хотела видеть — миссис Мур, — не показывалась. Никто не понимал ее бед, никто не знал, почему она так легко и быстро переходила из состояния сухой и отчетливой рассудочности в состояние необузданной истерии. Порой она начинала говорить так спокойно, словно с ней ровным счетом ничего не случилось.

— Я вошла в эту отвратительную пещеру, — сухо произносила она, — и помню, что поцарапала стену ногтем, чтобы послушать эхо. Когда я заговорила, сзади возникла какая-то тень или что-то похожее на тень — она загородила вход, чтобы я не смогла уйти. Мне казалось, что это продолжалось вечность, хотя прошло не больше тридцати секунд. Я ударила это существо биноклем, оно потянуло за ремень и стало кружить меня по пещере, но ремень порвался, я убежала, и это все. Он, собственно, даже не прикоснулся ко мне. Все это какой-то нонсенс.

Потом ее глаза наполнялись слезами.

— Естественно, я сильно расстроена, но я с этим справлюсь.

Потом она окончательно падала духом, и женщины, чувствовавшие, что она такая же, как и они, тоже принимались плакать, а сидевшие в соседней комнате сокрушенно бормотали: «Боже мой, боже мой!» Никто не был в состоянии понять, что она считала слезы пороком, неприятностью более коварной, чем все, пережитое ею в Марабаре, отрицанием ее передовых взглядов на жизнь и вызовом природной честности ее ума. Адела все время пыталась «мыслями изжить это происшествие», напоминая себе, что никто не причинил ей физического вреда. Она испытала «потрясение», но что такое потрясение? Временами логика убеждала ее, но потом она снова слышала проклятое эхо, плакала, говорила, что она недостойна Ронни, и призывала кару на голову напавшего на нее негодяя. Однажды, после такого припадка, она изъявила желание пойти на базар просить прощения у всех встречных, потому что смутно чувствовала, будто, побывав в этом мире, она сделала его хуже, чем он был. Она обвиняла себя в этом преступлении до тех пор, пока пробудившийся интеллект не указывал ей на ошибку, и она снова облегченно откидывалась на стерильные простыни.

О, если бы ей только позволили повидаться с миссис Мур! Но старушке и самой было плохо, и она не выходила из дома, как сказал ей Ронни. Из-за этого эхо продолжало греметь в ее ушах, раздражая и терзая слух, и тот шум в пещере, не имевший никакого значения для ее ума, продолжал мучительно скользить по поверхности ее жизни. Она ударила по отполированной стене — не понимая зачем, — и, прежде чем угас ее голос, тот человек подкрался к ней, а кульминацией стало падение бинокля. Звук этот продолжал преследовать ее и после того, как она выбежала из пещеры наружу, он гнался за ней, как рев реки, вырывающейся из ущелья на обширную равнину. Только миссис Мур могла бы направить этот шум к его истокам и заткнуть хлещущий из расщелины фонтан. Теперь же зло вырвалось на свободу, и ничто не могло его сдержать… Она даже слышала, как оно вторгается в чужие жизни… Целыми днями Адела пребывала в атмосфере горя и подавленности. Друзья ее поддерживали свой дух призывами к истреблению туземцев, но сама Адела была слишком слаба и взволнованна, чтобы присоединиться к ним.

Когда все колючки были извлечены, а температура снизилась до нормы, приехал Ронни, чтобы забрать ее домой. Он был истощен страданием и чувством собственного достоинства, и Аделе очень хотелось его успокоить; но их близость была почти карикатурной, и чем больше они разговаривали, тем больше путались и стеснялись своих слов. Практические разговоры были для них не так болезненны, и Ронни с Макбрайдом рассказали Аделе пару вещей, о которых не говорили раньше по совету майора Каллендара. Во-первых, она узнала наконец о беде, свалившейся на них из-за Мухаррама. Это случилось впервые за всю историю присутствия англичан в Чандрапуре. Еще немного — и Мухаррам перерос бы в открытый бунт. В последний день празднества шествие отклонилось от обычного маршрута, направилось к гражданскому поселку и едва не вошло в него. Мало того, была перерезана телефонная линия, так как она мешала проносу одной из самых высоких бумажных башен. Макбрайд и его полицейские сумели исправить положение — можно только вообразить, каких усилий это потребовало! Потом они перешли к другой, самой болезненной теме, к суду. Аделе придется выступать в судебных заседаниях: она должна будет опознать арестованного и выдержать перекрестный допрос индийского адвоката.

— Миссис Мур будет на суде?

Это был единственный ее вопрос.

— Конечно, и я тоже буду рядом с тобой, — ответил Ронни. — Это дело буду рассматривать не я; мою кандидатуру отвергли по причине личной заинтересованности. Дело будет рассматриваться в Чандрапуре, хотя мы надеялись, что удастся перенести слушания в другое место.

— Мисс Квестед, естественно, понимает, что это значит, — печально произнес Макбрайд. — Дело будет рассматривать Дас.