Путешествие в Хоностров

— Ах, вы с вашими картами! — сказала Гарамюш. Ей явно очень хотелось, чтобы ей кое-что сделали. — Отстаньте от нас! — сказал Жак.

— При инквизиции,— сказала Корин,— прижигали ступни, чтобы заставить говорить. Каленым железом или чем попало. И ногти вырывали или глаза выкалывали. И...

— Достаточно, — сказал Брис.— Уже и этого вполне хватит!

Все разом встали, кроме Сатурна Ламьеля. Поезд вошел в туннель с громким хриплым завыванием и шумом падающих камней. Когда он вышел из туннеля, Корин и Гарамюш сидели у окна друг против друга. Рядом с Сатурном Ламьелем сидел Реймон. Между ним и Корин было пустое место. Напротив Сатурна находились Жак, Брис и пустое пространство, а потом Гарамюш. На коленях Бриса стоял новехонький чемоданчик из желтой кожи с блестящими кольцами под ручкой и чужими инициалами кого-то, кого тоже звали Брис, но фамилия писалась через два Пэ.

— В Хоностров едете? — сказал Жак.

Он обращался непосредственно к Сатурну Ламьелю. Глаза последнего были закрыты, и он тихонько дышал, чтобы не просыпаться.

Реймон поправил очки. Это был высокий крепкий мужчина с толстыми очками и боковым пробором. Волосы его слегка растрепались.

— Что будем делать? — спросил он.

— Пальцы на ногах,— сказал Брис.

Он открыл чемоданчик желтой кожи.

— Надо снять ему башмаки,— предложила Корин.

— Я бы хотела применить к нему китайский способ,— сказала Гарамюш.

Она замолчала и покраснела, потому что все смотрели на нее рассерженно.

— И больше чтобы этого не было! — сказал Жак.

— Черт побери! Шлюха! — сказал Брис.

— Не преувеличивайте,— сказала Корин.

— А что такое китайский способ? — спросил Реймон.

На этот раз наступила настоящая мертвая тишина, тем более что поезд мчал в этот момент по резиновому отрезку пути, только что построенному между Метромерровым и Тумангородом. Это разбудило Сатурна Ламьеля. Его прекрасные орехового цвета глаза разом раскрылись, и он подтянул плед, соскальзывающий с колен. Потом он опять закрыл глаза и, казалось, снова заснул. Реймон стал красным, как рак, в ужасном визге тормозов и решил не настаивать. Гарамюш ворчала в своем углу. Она поискала губную помаду и раза два-три украдкой вытащила тюбик из футляра, а затем втянула обратно. Он еще больше покраснел. Брис и Жак склонились над чемоданчиком, а Корин с отвращением посмотрела на Гарамюш.

— Ноги,— сказал Жак,— Снимите ему башмаки,— предложил он Реймону.

Тот, рад оказать услугу, присел перед Сатурном Ламьелем и попытался развязать шнурки, которые засвистели и принялись извиваться во все стороны, как только он приблизился. Не сумев развязать, он плюнул на них, словно разъяренная кошка.

— Что же вы? — сказал Брис,— Вы нас задерживаете.

— Делаю, что могу,— сказал Реймон.— Но ни в какую не развязать.

— Держите,— сказал Брис.

Он протянул Реймону ослепительно сверкающие кусачки. Реймон разрезал кожу башмаков вокруг шнурков, чтобы их не попортить, а по окончании операции намотал их на пальцы.

— Порядок,— сказал Брис.— Теперь осталось только стянуть башмаки.

За это взялся Жак. Сатурн Ламьель продолжал спать. Жак бросил башмаки в сетку.

— А может, носки оставить? — предложила Корин,— Так теплее и рана загрязнится. А потом и нагноится.

— Хорошая мысль,— сказал Жак.

— Ништяк! — сказал Брис.

Реймон уселся рядом с Сатурном и принялся забавляться шнурками.

Брис достал из желтого чемоданчика очаровательный миниатюрный паяльник и флакончик. Он налил бензину в отверстие паяльника. Жак зажег спичку, и бензин вспыхнул. Яркое желтое, синее и дымящее пламя разгорелось и опалило брови Бриса, который принялся чертыхаться.

В этот момент Сатурн Ламьель открыл глаза, но тотчас же их закрыл. Его красивые длинные и холеные руки лежали на пледе и были скрещены столь сложным образом, что Реймон добрых пять минут силился понять как, и у него от этого разболелась голова.

Корин открыла сумочку и достала гребень. Она причесалась перед окном, отражаясь в густой темной ночи. Снаружи сильно свистел ветер и мчались волки, чтобы согреться. Поезд обогнал путника, катящего по песку на велосипеде на последнем издыхании. До Брископотольска оставалось немного. Степь так и тянулась до самого Корнопучика, в двух с половиной верстах от Бранчочарновни. Как правило, никому не удавалось выговорить названия этих городов, и по привычке их называли Урвиль, Макон, Ле Пюи и Санкт-Штуковинск.

Паяльник заработал с громким и резким хлюпаньем. Брис повернул винт, чтобы добиться маленького синего пламени. Он передал паяльник Реймону и поставил желтый чемоданчик на пол.

— Последнюю попытку? — предложил Реймон.

— Ага,— сказал Жак.

Он наклонился к Сатурну.

— Вы едете до Хонострова?

Сатурн открыл глаз и тут же снова закрыл.

— Сволочь! — в бешенстве сказал Брис.

Он, в свою очередь, присел перед Сатурном и поднял одну из его ног, не уточняя какую.

— А не прижечь ли вам сначала ногти? — предложила Корин.— Будет больнее и дольше не заживет.

— Дайте мне паяльник,— сказал Брис Реймону.

Реймон протянул ему паяльник, и Брис провел пламенем по двери купе, чтобы проверить, греет ли. Лак растаял, и стало неприятно пахнуть.