Путешествие в страну миражей

Через каждые десять минут катер проскакивал мимо работавшего землесоса, притормаживал перед ним, дожидаясь, когда оттуда, с палубы, махнут нам — плывите, мол, дальше, трос опущен. Землесосы расширяли канал, длинными хоботами рыли берега, выливая желтую пульпу куда-то за барханы, и вода после них становилась мутной, под стать амударьинской. Временами катер останавливался и в стороне от землесосов, давал задний ход, сбрасывая со своих подводных крыльев зацепившиеся палки, и снова стремительно мчался по широкой и пустынной реке от одного поворота к другому.

Ничка появилась неожиданно, поднялась на левом берегу стеной тополей, выбежала одноэтажными домиками к невысокому обрывчику. Пока мы подплывали к ней и причаливали к дощатому мостику, моторист-шофер успел сообщить мне об этом «самом пустынном» на канале поселке много интересного. В Ничке насчитывалось до полутора тысяч жителей. Было здесь все, чему полагается быть в благоустроенном поселке: магазины, гостиница, столовая, школа, отличный Дом культуры с библиотекой, бильярдной, спортивными комнатами и таким зрительным залом, что в нем могло бы собраться все взрослое население поселка.

Гостиница оказалась такой чистой и уютной, что ей могли бы позавидовать многие районные города. В гостинице было пятьдесят семь мест, которые, как сообщила заведующая, тихая хлопотливая женщина с подкупающе доброй улыбкой, Роза Алексеевна Харламова, почти всегда заняты полностью (как видим, и в этом Ничка не отстает от Большой земли). Последнее сообщение вызвало недоумение. Все-таки пустыня. Но, рассудив, мы с Карашем Николаевичем пришли к выводу, что в этом рукотворном оазисе нужно срочно строить еще одну гостиницу, ибо уставшие от урбанизации наши сограждане, узнав о существовании этого тихого уголка, того и гляди толпами кинутся сюда.

Целый день мы бродили по поселку и окрестностям. Фотографировались на горячих барханах, сидели в зарослях саксаула, высаженного здесь, чтобы остановить пески, подолгу стояли у небольших озерков, оставшихся от зимних разливов и похожих скорее на обыкновенные лужи с мутной водой и зыбкими илистыми берегами без единой травинки. Но на берегах этих луж лежали створки ракушек величиной с пепельницу, но посередине время от времени серебристо вскидывались белые амуры размером от кончиков пальцев до того места руки, на котором иные рыболовы-любители набивают себе синяки, когда хвалятся сорвавшимися едва непойманными рыбами. И все больше я утверждался в мысли, что здесь, среди первозданной тишины, в отшельническом уединении пустыни будут когда-нибудь построены и дома творчества литераторов, и пансионаты для тех, кто в суете городов потерял самого себя.

Вернувшись в гостиницу, мы увидели новых соседей. Их было семеро: большой начальник из Министерства мелиорации и водного хозяйства республики, директор одного из туркменских НИИ и еще пятеро ученых из Казахстана. Я вспомнил, что газеты накануне писали о совещании межреспубликанской секции охраны и использования водных ресурсов Срединного региона, и понял: это как бы продолжение совещания, экскурсия, цель которой — посмотреть частицу того, о чем говорилось в принятых специалистами важных решениях.

Великое дело — опыт. Вскоре я уже совсем освоился в новой компании и брал интервью, сидя на мягкой кошме, потягивая чай из пиалы.

— О чем шла речь на совещании?

— О судьбе Аральского моря.

— И что же решили?

— Арал будет сохранен. Одобрена генеральная схема использования водных ресурсов Сырдарьи и Амударьи, призванная предотвратить высыхание моря.

— А как же орошение?

— На все воды хватит.

— Хватит ли?..

Я вспомнил недавно бушевавшие споры на эту тему. Одни крупные ученые заявляли, что море необходимо сохранить во что бы то ни стало, другие, не менее крупные, уверяли, что ничего страшного не произойдет, если Арал совсем высохнет, одни свидетельствовали, что гигантский водоем увлажняет климат, другие возражали: ничего подобного. Споры ходили волнами, а море между тем все мелело. И уже бывали дни, когда основная его «кормилица» — Амударья — пересыхала в устье настолько, что ее можно было перейти, не замочив штанов. Вот почему я с недоумением слушал, как и с недоумением читал накануне газетную заметку о совещании региональной сессии, из которой следовало, что местных водных ресурсов будто бы достаточно, чтобы и поля напоить, и море сохранить. Если это так, из-за чего весь сыр-бор?..

— Можно и то и другое. С помощью сибирских рек, разумеется.

— Если к 1985 году большая вода не придет с севера, дальнейшее развитие народного хозяйства в Средней Азии будет затруднено.

Ну вот, теперь все было ясно. И я простил «маленькую хитрость» автору той заметки, промолчавшему о неизбежности просить помощи у сибирских рек. И прогнал смутное беспокойство, порожденное таким замалчиванием. Если нам, журналистам и литераторам, свойственно увлекаться, то почему от этого должны быть свободны ученые?

Мы говорили о проекте переброски части стока сибирских рек на юг с горячностью школьников. Эпитеты сыпались самые неожиданные.