Путешествие в страну миражей

«Семирамида» — именно так мои ашхабадские друзья называли директора станции Ольгу Фоминичну Мизгиреву — оказалась маленькой пожилой женщиной. Узнав, что меня интересует не только растениеводство, но и она сама, Ольга Фоминична решительно замахала руками. Пришлось отложить приготовленный для эффектного начала разговор об ассирийской царице Семирамиде и принять условие, согласно которому я должен был выслушивать не автобиографические откровения, а лекцию о станциях растениеводства, их уникальных генетических фондах, о роли, которую они играют в решении наитруднейшей задачи: как прокормить безудержно растущее человечество.

Ольга Фоминична начала с самого понятного — с рассказа о хлебе.

— Знаете ли вы, что ни один новый сорт пшеницы не может долго быть устойчивым, что уже через восемь-девять лет на него нападает какая-нибудь приспособившаяся ржа? Приходится селекционерам все время выводить новые сорта, скрещивать потерявшую устойчивость пшеницу с ее генетически закаленными дикими родственниками…

— …А много ли их осталось, закаленных дичков? У нас часто растения делят на полезные и вредные. А кто может сказать, какую генетическую роль надлежит сыграть ныне уничтожаемому сорняку лет этак через двадцать — тридцать? Много ли осталось мест, не истоптанных человеком, где природа без помех работает над созданием генетического фонда растений? Западный Копетдаг — один из таких затерянных миров. Академик Николай Иванович Вавилов, побывавший здесь в 1927 году, писал, что Сумбарская долина относится к числу редчайших в мире естественных питомников субтропических культур. Так что мы живем, можно сказать, на золотой жиле, хоть уж и поистощенной изрядно. Разыскиваем уцелевших «дикарей», стараемся спасти их…

Молчавшая, когда речь заходила о ней самой, Ольга Фоминична говорила о своей станции с увлеченным нетерпением. Чтобы окончательно не утонуть в генетических сложностях, я поторопился взять инициативу в свои руки.

— Чем же прославился ваш «затерянный мир»?

— Какой он затерянный? — удивилась она. — Был когда-то, лет этак тридцать или сорок назад. Если не создать заповедник, последнее пропадет.

— А все-таки?

— Мы тут даже мандрагору нашли…

Мандрагора была то, что надо, она вполне подходила на роль той диковины, встречи с которой жаждет каждый путешествующий.

Мандрагора — это красивое декоративное растение с метровыми стелющимися, как у лопуха, листьями и красивыми цветами. Ее плоды по виду напоминают помидоры, а по вкусу — что-то среднее между помидорами и дыней. Поверий вокруг мандрагоры сложено столько, что ей мог бы позавидовать знаменитый женьшень.

«Проведите три круга вокруг мандрагоры своим мечом и срежьте ее стоя, повернувшись лицом на запад. При срезывании второго куста от корня танцуйте вокруг растения, произнося любовные заклинания», — поучал Теофраст. У многих народов корни мадрагоры считались незаменимыми для приготовления любовных снадобий и лекарств. Кстати, по внешнему виду они очень напоминают корни женьшеня. И местные туркмены тоже относятся к мандрагоре с глубоким почтением. «Дайте плоды сельмелека (съедобной травы) съесть тому, — говорят они, — кому желаешь добра…»

Но пожалуй, самое удивительное то, что мандрагора оказалась в Сумбарской долине. Издавна было известно только два места на Земле, где встречалось это растение, — Средиземноморье и Гималаи. И вдруг… Туркменистан. Когда Ольга Фоминична сообщила о находке своим ленинградским коллегам, те вначале просто не поверили. Да и как можно было поверить? Что за таинственный пунктир на планете — Средиземноморье — долина Сумбара — Гималаи? Объяснения этому феномену до сих пор не найдено. Есть и еще странность: это упрямое растение никак не хочет приспосабливаться к климатическим колебаниям на нашей планете, живет по тому же режиму, что и миллионы лет назад: цветет зимой, в апреле плодоносит, а летом усыхает, даже если растет в оранжерее.

— Это же родственница помидоров! — восхищенно говорила Ольга Фоминична, — живет пятьдесят лет, дает до сотни плодов. Представляете, если скрестить ее с помидором, если вывести такой сорт — высокоурожайный, морозоустойчивый, многолетний?!

— В чем же дело?

— Пока не получается. Слишком жизнестойкий организм.

— А вы расскажите о том, что получается.

Она принялась говорить о хлопке. Уже через минуту я понял, что это из той же серии «пока неполучающегося», но не перебивал, по себе зная, что сегодняшняя работа волнует человека куда больше, чем всякая другая.

— …Вы знаете хлопок только как волокно, но у него очень жирные семена с большим содержанием белка. Если истолочь, получится отличная мука. Но она, к сожалению, ядовита. Хлопковое масло, например, приходится очищать. А представьте, если вырастить сорт с неядовитыми семенами? Это же будет и хлеб, и одежда на одном кусте!..