Путешествие внутрь иглы. Новые (конструктивные) баллады

В лесу осеннем, просквоженном низким солнцем,иной раз странная повиснет тишина:так в доме нежилом, за выбитым оконцеммерещится нам жизнь, – но где и в чем она?Ее постичь – как с собственной обняться тенью:быть может, тайный Замысел о нас таков?

пусть даже по чьему-то щучьему веленьюнеисполнимым был он испокон веков.Невидимая жизнь нам не дает покоя,сама предельный демонстрируя покой, —так с нашей вытянутой в зеркале рукоюнельзя соединиться чувственной рукой.И цель последнюю достигнув ненароком,

цель жизни: с чем-то Высшим слиться в тишине,но так, чтоб это школьным не было уроком,бредем мы дальше, но вовнутрь, а не вовне.И вот, чтоб снова эту истину проверитьна личном опыте – все прочее не в счет,я в ближний лес иду – там тишину измерить,

миры иные больше не беря в расчет.А то, что среди леса узкая дорога —теперь, как в первый день творенья, без людей —в буквальном смысле означает слово Бога, —я к лучшей отнесу из всех моих идей.Хотя, по правде, когда мы пойдем с тобоюпо ней, то не придется долго нам идти:

известно все – и мы с раскладкою любоюупремся только в выбор нового пути.

9

Ситуация коренным образом меняется, когда тот или иной отрезок жизни заканчивается и замыкается на самом себе, становясь по субстанции уже фазой бытия, но и тогда остается некоторая стилистическая незаконченность, которая оставляет на языке привкус эстетической неудовлетворенности, последняя исчезает вполне лишь тогда, когда заканчивается вся жизнь, – только полный и необратимый финал расставляет окончательные акценты: вот почему смерть, являясь антиподом жизни, выступает одновременно главным творческим инструментом бытия, она для него – как слова для поэта, как краски для живописца, как звуки для композитора, как мрамор для ваятеля.

Великим таинством смерти бытие запечатывает жизнь, придавая ей раз и навсегда тот высший и глубоко художественный смысл, который равно далек как от теологического оправдания жизни, так и от полного нигилизма, смысл этот тем более заслуживает внимания, что как-то сразу и насквозь пронизывает нас – от кожных рецепторов до самых субтильных и одухотворенных глубин нашего существа, – и вот оптическим аналогом человеческого бытия является, как нам кажется, взгляд в профиль.

VI. Баллада о Возвращении

1. Эпиграф к Возвращению