Путешествия Гулливера

Часто случается, что какой-нибудь правитель для защиты своей страны от иноземного вторжения просит военной помощи у другого государства. Изгнав неприятеля, союзник обращает оружие против того, кто его призвал, заключает правителя в темницу, отправляет в изгнание или попросту убивает, чтобы не иметь лишних хлопот. После чего захватывает власть и становится законным государем обеих стран. Такой поступок считается вполне благородным и достойным похвалы. Кровное родство или брачные союзы также являются частой причиной войн между странами; чем ближе родство, тем больше распри. Бедные измучены нищетой и голодом, богатые тщеславны и бездушны. Алчность бедных и гордыня богатых порождают ненависть — вот почему войны у нас никогда не прекращаются, а ремесло солдата считается самым почетным. Солдата-йеху нанимают для того, чтобы он убивал как можно больше людей, не причинивших ему ни малейшего зла. При этом войны ведут не только сильные и богатые державы, но и совершенно обнищавшие и крохотные.

«Все, что вы мне рассказали, — задумчиво произнес мой хозяин, — действительно свидетельствует об удивительных результатах деятельности вашего разума. И в то же время о вашем ничтожестве, ведь природа создала вас слабыми и никчемными. Сами по себе вы не обладаете ни физической силой, ни ловкостью, вы даже не можете как следует искусать и исцарапать друг друга, как это делают наши йеху. Поэтому, называя количество жертв в военных сражениях, вы, по-моему, говорите о том, чего нет и в помине!»

Я едва смог сдержать улыбку, услышав такие речи. Моей осведомленности в военном искусстве вполне хватило, чтобы подробно разъяснить собеседнику устройство и принцип действия наших пушек, мортир, мушкетов и карабинов. Я описал пистолеты, пули, порох, сабли и штыки. Я рассказал, что такое осада, отступление, атака, минирование, бомбардировка, морские сражения, гибель кораблей с тысячей матросов на борту и битвы на суше, в которых с каждой стороны погибают десятки тысяч человек. Я поведал о стонах и криках умирающих и о растерзанных в клочья человеческих телах, описал всеобщее смятение, клубы дыма, шум, топот лошадей, бегство, преследование, победу; описал поля, покрытые трупами, брошенными на съеденье псам, волкам и воронью, — а затем насилие над мирными жителями, разбой, грабежи…

Я мог бы продолжать бесконечно, но мой хозяин остановил меня, заметив, что всякий, кто сталкивался с йеху, без труда поверит моему рассказу, однако то, чего мы сегодня коснулись в нашей беседе, вселяет в него тревогу. «Мы всегда гнушались йеху, которые водятся в нашей стране, — проговорил серый конь, — и все же относились к ним, как к обычным животным, которые могут доставлять мелкие неприятности вроде тех, что случаются, когда ушибешь копыто или поранишься. Но ведь в ваших рассказах все злодеяния связаны с существами, обладающими смекалкой и, отчасти, рассудком. И если они совершают такие чудовищные преступления, то неизбежно приходится признать, что развращенное сознание во сто крат хуже звериной тупости. Я склоняюсь к мысли, что вместо разума ваша порода йеху обладает чем-то таким, что благоприятствует распространению зла и пороков, а сами вы досадная ошибка природы».

Мне нечего было возразить на это.

«Вы как-то упомянули, — продолжал мой собеседник, — что кое-кто из матросов, высадивших вас на берег нашей страны, был не в ладу с законом. Что такое в ваших краях закон и кто ему служит?»

Я не силен в таких вещах, как закон и право, но все же постарался удовлетворить его любопытство.