Путешествия по ту сторону

Но, продвигаясь назад во времени, вы сможете найти Найю Найю. Это — один из ее секретов. Она не оставляет в жизни следа, но если вы отправитесь как бы на охоту по ту сторону, то сможете уловить легкий аромат ее шагов. Он поведет вас по улицам наших окаянных городов (это настоящий лабиринт, улицы перепутаны, и вам хочется проламывать стены и вышибать двери, за которыми ничего нет, и наконец вы придете — не по памяти, а по тайным знакам- посланиям, оставленным ею повсюду, — к самому ее дому.

[36]

Но будьте осторожны! Ибо и там вы ничего не найдете. Это все обман зрения, целая сеть ловушек. А вы еще по эту сторону, вы находитесь там же, где ловушки, поэтому ваши глаза и не видят того, что должны были бы увидеть. Они тоже обманывают вас, то и дело меняясь.

Надо еще сказать, что в наше время каждый хочет представлять из себя что-то. Это полная противоположность знанию Найи Найи. Представляя из себя что-то, вы превращаетесь в ледяную глыбу. Лежите себе неподвижно на обочине вашей дороги и никому не нужны. Если вы представляете из себя что-то, если ваше имя неизменно — значит, вы утратили собственное лицо, значит, вы тонете в ледяных ручейках среди плоских камешков. Если вы представляете из себя что-то, вас бьет дрожь, вам нехорошо. Это еще хуже, чем оказаться в полдень на перекрестке, где все машины так и норовят отдавить вам ноги. И все же люди непременно, во что бы то ни стало хотят представлять из себя что-то. Мы строим жизнь, говорят они, мы перестраиваем жизнь, надо наконец что-то сделать с нашей жизнью. Если вы представляете из себя что-то, значит, вы оставляете следы, значит, небо и вода не могут сомкнуться за вами, и остаются шрамы, трещины, саднящие, словно ожоги. Белое становится грязно-серым, а ночи белы как мел.

Найя Найя не представляет из себя ничего.

И еще, в наше время люди стремятся познавать. Познавать — это совсем не то, что знать, это достигается опытом, но ведь опыта не существует. И люди лишь попусту теряют силы, без конца ударяясь об острые углы стен, или вода омывает их кожу, а ветер сушит ее. Есть один лишь опыт — земной.

Найя Найя умеет говорить, но для нее это как игра, и она не воздвигает памятников. Она меняет свое имя, меняет лицо. Сегодня она здесь, а завтра ее нет, и никто тогда не может ее найти. Вот потому-то она и большая, и совсем маленькая в одно и то же время. Если вы представляете из себя что-то — а я вам этого не желаю, — то вы всегда одного роста. Но трудно говорить о Найе Найе с самого начала — ведь у нее нет ни начала, ни конца.

[37]

Есть такая страна, где не разговаривают. Странная страна, удивительная, она совсем близко, рядом с другими странами, с теми, где разговаривают. Одна Найя Найя знает о ней, эта страна — тоже ее секрет. Чтобы попасть туда вдруг, внезапно, как это делает она (страна ведь вообще такое место, куда попадаешь вот так вдруг, наобум, будто ныряя в воду), надо пересечь страны, где разговаривают. Пересечь все шумные города, все улицы, где болтают без умолку, — над ними так и светятся огромные красные буквы, а слова трепещут в репродукторах и эхом отдаются в желудке. Надо пройти через эти страны. Их не забудешь, ведь на самом деле ничто не забывается. Нет, все проще, все так близко — их просто пересекаешь.

Идешь себе по улице среди множества шумов, которые больно отзываются в голове, — шум машин, гул репродукторов, гомон разговоров. И мало-помалу начинаешь слышать, как эти шумы бьются друг о друга и друг друга уничтожают.

А Найя Найя ничего не говорит. Идет безмолвная среди разбушевавшихся шумов. Длинные фразы, цепи из множества слов ползут вокруг нее, то медленно, то быстрее, трудно объяснить, каким образом, ну, словно змеи. Ползут со всеми своими прилагательными, глаголами, с массой предлогов. Одни слова пустые изнутри, другие — с отверстиями, третьи — с колючками, словно незрелые каштаны. Надо их приручить, чтобы не подползали близко. Найя Найя это умеет: она ведь и сама словно змейка — прохладная и проходит насквозь.

И вот наконец ты их пересек и оказался по ту сторону — там хорошо, правда, очень хорошо. Не слышно больше шума, слова спрятались, осталось лишь безмолвие. Ты даже не пред- [38] тавляешь себе, что это такое. Словно густой снег покрыл мостовые и тротуары, лег на крыши домов, запорошил ветровые стекла машин. Этот густой и невидимый снег все заглушает. Страна, где не разговаривают, находится внутри обычных стран, тех, где разговаривают; не надо терять времени, чтобы доехать до Харрара или Уайлда, все здесь и сей- ас, и как же это хорошо, как хорошо!