Пути-дороги

– Очень в этом сомневаюсь! – рассмеялась Сима, чем повергла меня в замешательство. – У вас, Иван Макарович, даже безнадежные на первый взгляд дела с финансовой точки зрения выходят в прибыли. Абрам Федорович не даст соврать, к нему очередь стоит из желающих рентген сделать и полюбоваться на свой скелет. Нет, установку мы еще не отбили, но такими темпами… – Девушка уважительно покивала.

– Мля, у нас не фотоателье! – ругнулся я. – Повторные снимки делать в исключительных случаях, и вообще подобных желающих гнать в шею. Без назначения врача ни одного снимка!

– И вы считаете, что это кого-то остановит? – пожала плечами девушка.

Блин, придется придумывать инструкции еще и по такому мелкому поводу. Впрочем, достаточно переговорить с Иоффе, тот все же ученый, понимает, что установка болезни не лечит, а на организм может оказывать негативные последствия.

– Хорошо, договорились, – переключился я, отбросив вопрос с рентгеновской установкой. Моя младшая компаньонка смотрит с удивлением, для нее такой резкий переход оказался непонятным. – Про пять процентов – мало, на тебе будет и так много всего «висеть», подготовь соглашение на десять или пятнадцать, сама решай, сколько от прибыли за больницу и нашего производства вкладывать будешь.

– Иван Макарович, если я правильно поняла, вы предлагаете и расходы делить пропорционально? – задумалась Сима.

– Да, все верно, – улыбнулся я. – Честно предупреждаю, что в ближайшее время дохода от типографии не жду. Но, сама понимаешь, все может резко измениться. Впрочем, если решишь не участвовать в данном деле или остановишься на пяти процентах, то возражать не стану, оставляю за тобой решение. Прикинь риски, хочешь пятью процентами рисковать – твое право, решишь, что пятнадцать – нормально, с удовольствием заключу такую сделку.

Вадим удивленно с меня на девушку взгляд переводит, но помалкивает. Ему подобное предлагать не стал, жить парню на что-то нужно, да и не такой я альтруист, чтобы за каждого платить. Нет, он отработает, однако не факт, что наше сотрудничество продлится долго, в деле парня не видел, а Симе доверять в какой-то степени могу. Не совсем прав, что пока не устроил ей проверку, времени не хватает на все, да и не давала она мне повода для подозрений.

– Решу и бумаги составлю, мне на все про все часа два потребуется. Подождете? – о чем-то сосредоточенно размышляя, сказала девушка.

– В данный момент отлучусь, но к тому времени, когда ты все подготовишь, – вернусь, – обрадовался я и посмотрел на Вадима: – Действуй, когда потребуются деньги, то обращайся к Серафиме Георгиевне. Подыщи помещение, но, прежде чем заключить договор об аренде, покажешь его мне. Всё. Свободны! – направился я на выход из кабинета и у двери остановился, оглянувшись на переглядывающихся нового редактора газеты, у которой еще нет названия, и девушку. – Так, чего ждем? На выход и за работу!

Явно находясь под впечатлением от разговора, Вадим и Сима из кабинета вышли. Но прежде чем отправиться на поиски наряда для бала в резиденции императрицы, меня задержала сестрица. Катерина, уперев руки в боки и сверкая глазами, выпалила:

– Братец! Мне необходимо с тобой переговорить!

– Хорошо, пойдем, мне смокинг купить нужно. Поможешь выбрать, заодно и поболтаем по дороге, – кивнул ей в сторону выхода из больницы, не желая устраивать сцен при пациентах, которых приличное количество в коридоре и все в нашу сторону головы повернули.

Катерину буквально распирало от возмущения. Какая шлея ей под «хвост» попала – непонятно, но гадать не желаю, сама выскажется. Мы вышли на улицу и направились пешком в сторону магазинов одежды: пролетку ловить не стал, идти не так далеко, да и не знаю, что мне сестрица скажет.

– Ваня, может, снимешь с меня наказание? – задала вопрос Катерина.

Удивленно покосился на девушку, та идет и чуть ли не кипит от возмущения, но пытается держать себя в руках и даже прохожим улыбается.

– Хм, Катя, ты же хотела мне высказать что-то, но решила этого не делать. Боюсь, за такое короткое время нахождения в больнице ты ничего не поняла и не разобралась, – медленно ей ответил, ожидая взрыва, который последовал:

– Иван! Ты меня сослал в свою больницу, чтобы окунулась в грязь и боль! Не желаю там больше находиться! Писать картины даже не могу!

– Так там не постановочная боль, ты ее начинаешь чувствовать, и это хорошо, – ответил я и кивнул в сторону лавочки: – Присядем.

Катерина отрицательно мотнула головой, пришлось и мне стоять – при даме не принято на лавочке штаны просиживать.

– Вань, то, что писала раньше, и увиденное в больнице – совершенно разные вещи, их нельзя ставить на одну планку, – говорит Катерина, закусив нижнюю губу. – Пойми, несправедливости очень много, своих взглядов не пересмотрела. Ты в корне не прав! Даже у тебя в больнице людей делят на тех, кто может заплатить, и…

– Скажи, – перебил я ее, – если ты за свою работу не получишь ни рубля, то что тогда? Как проживешь? Что станешь есть, на какие шиши купишь краски и одежду? А может, начнешь бесплатно полотна раздавать?

– Не утрируй, – поморщилась Катерина.