Пути-дороги. С чистого листа

Неважно какая шерсть и кисточка на хвосте. От коровы нужно молоко. И выбирать корову не по красоте… вот как раз эти гладкие и красивые, скорее всего, маломолочные. У хорошей коровы задняя половина туловища должна быть больше передней, вымя должно быть развитое, с крупными видимыми венами и складками сзади, если после дойки прошло мало времени. А сама корова не должна быть жирной…

А вот третья, несмотря на грязь и ужасающую худобу была как раз такой… потенциально молочной. Откормить и почистить и отличная корова должна получиться. К ней я и подошла, под презрительное фырканье владельцев красавиц, которые все меньше казались мне похожими на настоящих крестьян. Скорее купцы в крестьянской одежде. Не могут труженики села, сами вырастившие коровку быть такими рыхлыми.

Продавал корову немолодой уже мужичок… плюгавенький такой, неопрятный, болезный до зелени… и унылый, будто бы полный рот лимонов напихал… или нос. Очень уж выдающейся была эта часть тела. Ему, наверное, не сложно было достать кончиком языка до своего носа.

И одежда была под стать. Старая застиранная рубаха, изношенная по вороту. Синяя, выцветшая еще больше подаренной бабкой Агой юбки, жилетка до колен. И огромные, явно чужие сапоги…

– Здорово, мужик, – улыбнулась я ему. Надо же расположить продавца к себе, вдруг скидку сделает. – Продашь мне корову свою?

– Продам, – остался равнодушен к моей улыбке мужичок, – я с утра с ней стою.

– А сколько ты просишь, мужик, за нее? – спросила я и услышала очередной щелчок в голове…

– Пять серебрянок, – вздохнул мужик. А его соседи с красавицами возмущенно зафыркали. И я тоже не сдержалась и расхохоталась громко и звонко. И только мужик по-прежнему сидел смурный.

– Больно дорого просишь. – И тут мне пришла в голову отличная идея. – Слышь, мужик, а давай я тебя рассмешу, а ты мне корову за четыре с половиной серебрянки отдашь? А то ты грустный такой, мне тебя жаль…

Не знаю, что я такого смешного сказала, но вокруг захохотали все вокруг. И дружненько стали собираться, окружая нас с мужичком и коровой плотным кольцом.

– Ну, давай, – снова кивнул он, уныло хлюпнув носом, – а не рассмешишь, за пять возьмешь?

– Возьму, – кивнула я… Да, я бы и так ее за пять взяла бы. Больше-то вариантов нет.

– По рукам, – проныл-простонал мужичок, а толпа возбужденно загудела. И чего это они?

Я расставила ноги, вдохнула в грудь побольше воздуха и начала свой рассказ, стараясь изобразить сценку в лицах.

На рынке корову мужик продавал,

Никто за корову цены не давал…

(*С. Михалков «Как старик корову продавал»)

Чем дальше, тем явственнее хохотали все вокруг. И только мужичок оставался по-прежнему унылым. У меня даже возникли сомнения, понимает ли он меня… Но я упорно продолжала читать стишок из моей прошлой жизни.

– Корову свою не продам никому – такая корова нужна самому! – закончила я под громогласный гогот толпы. Народ смеялся до слез. Но мужичок все так же безучастно сидел, уставившись в землю. Секунда… две… три… смех вокруг все не стихал… и когда я уже хотела сказать, что сдаюсь, мужичок вдруг крупно вздрогнул и захохотал…

– Ха-ха-ха! Нужна самому, – он хохотал так, что слезы текли из его глаз ручьем, и он вытирал их огромным грязным платком, вытащенным из кармана штанов, – не выдоишь за день! Ха-ха-ха! – Его большой, как груша, нос трясся так, что было страшно, вдруг отвалится. – Устанет рука! Ха-ха-ха!

И что странно, как только засмеялся мужичок, все вокруг смолкли. Разом. Как будто бы дирижер взмахнул палочкой, приказывая замолчать.

– Рассмешила! – раздался среди тишины благоговейный шепот, – гоблина рассмешила!

Гоблина?! Какого еще гоблина?! Это мужичок плюгавенький что ли гоблин?!

Я отвлеклась только на секунду, а когда повернулась… больше не было страшненького, грязного, бледно-зеленого мужичка. Передо мной сидел толстенький, опрятный и ярко-зеленый мужик с огромным носом и хохотал, вытирая слезы чистым платком размером с простынь… но самое главное, корова рядом с ним тоже изменилась. Куда делась худоба и грязь. Нет, буренка была вполне упитанная и ухоженная… и вымя было такое огромное, что сразу видно, молока она дает столько, что руки устанут доить…

Ничего не понимаю… А где моя корова-то?!

Вся толпа, как и я, ждала, когда мужичок-гоблин закончит смеяться.

– Ох, удачница, – наконец-то заговорил со мной гоблин, то и дело прыская и веселясь, – спасибо тебе огромное от всего нашего семейства. Мы уж и не надеялись, что смех и радость в наш дом вернется. Забирай корову, как и уговаривались, за четыре с половиной серебрянки. А в благодарность, – он приложил палец ко лбу коровы, и на красном лбу появилась маленькая серебряная звездочка, – вот такой подарок я тебе сделаю…

Толпа за спиной ахнула… а я стояла, как дура, и не понимала ничего… и почему-то переспрашивать постеснялась. Ну, раз все в восторге значит что-то хорошее он для меня сделал. Так что цветисто поблагодарила довольного гоблина и отсчитала четыре с половиной серебрянки, мысленно поблагодарив купца, который одну серебрянку медными монетками по десять медянок выдал.