Пути-дороги. С чистого листа

– Динай, ты мужик вроде умный, – улыбнулась я, стараясь сдержать свое возмущение, чтобы магия моя ненароком не проснулась и негодование мое Динаю не передала, – а бабские сплетни слушаешь больше, чем голос разума. Вспомни-ка, когда такое было, чтобы соседи мои, кроме Аништы и Ванута, привечали девку бесстыжую, что из гарема султанова вернулась? Я вот что-то не припомню такого. А уж когда я безмирницей оказалась, так и вовсе меня за человека считать перестали, хотя я осталась той же самой и не изменилась, – Староста молчал, ответить ему нечего было. – Так и передай соседям, что перед тем как в моих глазах соринки выискивать, хорошо бы в своих бревно увидеть. Поехали, Петька, – кивнула я мальчишке, держащему вожжи.

Петька стегнул Курицу. Пока мы стояли, она уже успела задремать и теперь от неожиданности подпрыгнула и рванула вперед с бешеной для нее скоростью.

– Лола, – крикнул мне вслед Динай, – ты на нас обиду-то не держи! И на Аништу с Ванутом! Тебе еще с нами век вековать, негоже из-за гордости лишней отношения со всей деревней портить.

Как хорошо, что Курица вспомнила, что она все таки лошадь, и летела по дороге сломя голову, избавляя меня от необходимости вести этот неприятный разговор.

Вечером я нарочно задержалась во дворе, чтобы встретить Аништу, которая возвращалась с работы.

– Аништа, зайди на чуток, разговор есть, – позвала я ее к себе. Я сегодня Диная встретила, – пересказала я ей наш разговор. – И мне неприятно, что вы за моей спиной позволяете себе говорить обо мне такое.

– Неприятно, говоришь? – прищурилась Аништа, – а нам, думаешь, приятно, что из-за тебя Ретту затравили совсем? Ну, ошиблась девочка однажды, сдала тебя сборщикам налогов по глупости, так ее теперь со свету сжить надо за это? А уж про то, что с женихом чужим ночи на сеновале проводить не хорошо, я даже не говорю! Не понять тебе этого, чужая ты в этом мире! Привыкла в гареме своем к распутству, и думаешь что все кругом готовы мужика под юбку пустить по первой просьбе! И в палатки-то к пришлым каждый день наведываешься не просто так! Вон уже на лошадь нагуляла… Да только они-то уедут скоро, а ты останешься!

Аништа говорила и говорила, распаляясь и выкрикивая эти нелепые обвинения все громче и громче. А я смотрела на нее и не понимала, откуда растут ноги всех этих проблем.

Как Аништа могла поверить Ретте? Как она не видит, что маленькая негодяйка крутит ими как хочет? И как из хорошенькой, маленькой девочки, с которой я познакомилась в начале лета, получилась такая мерзкая тварь…

– Аништа, – остановила я соседку, – хватит. Я тебе благодарна за то, что ты за дедом моим присматривала, и за то, что мне ты помогла в первое время. Но сейчас наши пути-дорожки, пожалуй, расходятся. Зла я тебе не желаю, да только, как ни жаль, а змея-то в твоей семье выросла. И осторожнее будь, эта тварь не разбирает, свой там или чужой, она всех укусить готова.

– Теперь понятно, – непривычная злая гримаса перекосила лицо Аништы, – кто про Ретту сплетни по деревне разносит. Гадости про мою девочку говорит. Ты сама-то от зависти к ней почернела, с лица спала, спать не можешь из-за того, что Яволк чистоту и невинность Ретты предпочел, а не тебя – дрянь порченную.

Вот ту мне стало смешно.

– Небо рассудит, кто из нас двоих прав, а кто виноват был, – рассмеялась я и ушла в дом, не дожидаясь ответа.

За ужином, рассказывая о событиях дня, упомянула и об этой размолвке с соседкой. Дед только головой покачал:

– Вот уж не ожидал от Аништы такого, – вздохнул он, – неужели бабку свою забыла? Ясно же, в Ретте бабкина кровь проснулась. Ее бы пока молодая приструнить, вожжами по заднице уму разума учить не жалея. Может быть и справилась бы… Аксина-то дюже злобная была. Я ее помню. Красивая баба, мужики голову теряли от красоты такой, а внутри погань черная. Сколько уж крови она выпила деревенским… сколько семей рассорила… сколько жизней сломала… мало ведь ей было мужика в сети заполучить, ей еще и соперницу со свету сжить хотелось. Так и не успокоилась до старости-то. А потом так в одиночестве и померла. Даже сын ейный, отец Аништы, от матери отвернулся. Не мог простить, что из-за нее на дочек его путевые мужики не смотрят. Аништа и сама за Ванута вышла потому, что не сватался больше никто, хоть и девка и на лицо пригожая, и работящая…

Вот ничего себе подробности. Да, уж… в деревне свое прошлое не скроешь. Здесь каждый, как на ладони, весь на виду, и по поступкам твоим не только тебя судить будут, но и детей и правнуков.

– Ты, дочка, не серчай на Аништу-то… разберется она потом, поймет, – вздохнул дед.

– Теть Лол, Ретка дура. Я ей говорил уже, зря она надеется, что Яволк ее любит. Он-то, вообще, не ведает за кого его старостиха просватала, – Петька задумчиво мешал деревянной ложкой кашу. Он только что прибежал из палаточного городка, тренировки с мечом господин Истал всегда проводил вечером, потому что в другое время ему было некогда.

– А ты откуда знаешь? – удивилась я.