Пути и маски

— Я не рассказывала тебе, что было со мной все те дни… — несмело начала она, глядя в сторону. Там покатыми горбами тянулись песчаные горы, чернеющие на фоне небес. — Пока ты так за меня волновался. Я потеряла все чувства, а потом снова говорила с Эоле и…

— Не надо, — перебил Турий и, протянув руку, осторожно коснулся клюва Тааль. Ладонь у него была жёсткая и шершавая. — Не рассказывай, если не должна. Лучше молчать о встречах с атури. Если духи почтили своим присутствием, это великая тайна… — он помолчал. — Жаль только, что здесь твой Эоле не поможет нам. Что-что, а воду мы точно долго не встретим.

Тааль отстранилась и перевела взгляд на лук и колчан со стрелами. Они лежали здесь же, на песке — изящные и бесполезные. Нет ни зверей, чтобы охотиться на них (может, в Лесу у неё ещё был бы шанс уговорить на это голодного Турия?…), ни врагов, чтобы от них защищаться… За исключением грифов.

Интересно, если они наблюдают за ними, это означает, что обитель тауриллиан близко?…

— Ты сердишься на меня?

— Сержусь? — изумлённо переспросил кентавр. — О нет, Тааль-Шийи… Я только боюсь за тебя. Иногда мне кажется, что кто-то взвалил слишком тяжкую ношу на твои маленькие крылья… Ты вот уже и называешь их тауриллиан — совсем как они сами, на древнем языке…

Осознав, что это и вправду так, Тааль вконец растерялась.

— Это случайно вышло… Я, пожалуй, немного посплю, если ты не против.

— Спи, — торжественно кивнул Турий. — Тебе нужно восстанавливать силы. Утром проще справляться со сложными мыслями.

* * *

Во сне Тааль снова видела человека с синими глазами. На этот раз они шли рядом и беседовали. Голова Тааль была примерно на одном уровне с его плечом; мелкие камни вперемешку с песком резали ей подошвы ног, а на месте крыльев за спиной снова появилась томительная пустота. Она вернулась в большое, чужое тело — и говорила с этим человеком, и понимала его.

От такой радости было почти больно.

— Я всё иду и иду куда-то, — рассказывал он ей, отводя глаза и будто зажимая старое горе — но в то же время так, словно они знакомы очень давно. — Иду и иду, а дорога не кончается. Мне повторяют, что я должен сделать выбор, и я вроде бы делаю, но он каждый раз — не последний и не подсказывает, что будет в конце. Да что там в конце — за следующим поворотом. Я…

«Откуда он знает?» — недоумевала Тааль — про себя, чтобы не перебивать его. Откуда он знает самые сокровенные её мысли, почему думает точно так же?

Быть может, они идут в одно место, только с разных сторон?…

— Просыпайся, — Гаудрун, не особо сдерживаясь, клюнула Тааль в бок. Она встрепенулась и, раскрыв глаза, поняла, что рассвет давно прошёл.

— Ох, прости… Пора лететь?

— Ну, почти… — глаза Гаудрун полыхнули злобной травяной зеленью. — Посмотри вон туда.

Тааль развернулась, уже расслышав за собой подозрительную тишину.

Турия не было видно, на песке по-прежнему лежали его лук и стрелы. А вокруг них квадратом — как почётная стража Ведающего — расселись четверо грифов. Как и раньше, глянцевито-чёрных и неопрятных, с облезлыми шеями.

Этого ещё не хватало…

Тааль некоторое время молча смотрела на грифов, а грифы смотрели на неё. Они не двигались, и даже их перья не шевелились от ветра — потому что не было ветра, а Пустыня лежала вокруг неподвижным, горячим золотом.

«Где Турий?» — мысленно спросила Тааль, зная, что незваные гости не поймут её речи. В голову закралась странная мысль: будь у неё вместо крыльев такие руки, как во сне, она могла бы натянуть тетиву лука и припугнуть их…

Вот только сработало бы это? Может, чары тауриллиан защищают их?

«Там, где должен быть, Тааль-Шийи. Мы попросили его, и он ушёл вперёд, чтобы ждать тебя в Молчаливом Городе».

В Молчаливом Городе? Тааль слышала о нём как о Городе Мёртвых… Ей вдруг стало нехорошо: значит ли это, что Турий…

«Нет, Тааль-Шийи. Кентавр жив. Но его попросили уйти, и он ушёл по доброй воле».

«Ложь! — Тааль не удержалась от резкости. — Он не бросил бы нас сам. Ваши хозяева околдовали его?»

«К чему повторять то, что уже было сказано? — голос в голове Тааль звучал так же тускло и ровно, как в прошлый раз, а чернота зрачков грифов была такой же непроницаемо-давящей. Ей вновь захотелось оказаться как можно дальше отсюда. — Мы спустились, чтобы предложить тебе продолжить путь, Тааль-Шийи. Ибо вы, все трое, сбились с него».

Сбились? Что за бессмыслица… Разве они не идут на юг, ориентируясь по солнцу?

— Что им надо, Тааль? — спросила Гаудрун со смесью страха и отвращения: так целители на Высокой Лестнице иногда прикасались к заразным, сочащимся гноем язвам. Майтэ с такими язвами на теле вскоре покидали этот мир, и гнездовье провожало их песнями. — Вздумалось перекусить, а тут мы подвернулись?

Она говорила ещё ниже от непрерывной жажды; Тааль впервые бросилось в глаза, как отчётливо обозначились скулы Гаудрун — будто ещё два клюва. Измучена, но всё равно смеётся над своими врагами. Сама она не смогла бы так…

Сама она млеет от счастья, когда явный враг откровенничает с нею во сне.

Тааль поспешно прогнала эту мысль, чтобы грифы не коснулись её.