Пути и средства

Борис Афанасьевич Мастин, немолодой человек с тяжелыми скулами и одутловатым лицом – заместитель директора института и непосредственный начальник Тимура, ждал его с недовольным видом. Он восседал в своем кабинете в кресле с высокой спинкой, которое чем-то напоминало трон. Едва взглянув на руководителя, Тимур сразу понял, что он болен – на лбу блестели капельки пота, нос сильно покраснел. На рабочем столе лежала полупустая пачка бумажных носовых платков, часть салфеток из этой нее валялись рядом в скомканном виде. В комнате очень сильно пахло бальзамом «Вьетнамская звездочка». Очевидно, начальник щедро мазался этим средством, стараясь поскорее выздороветь. Обычно резкий запах «звездочки» не раздражал Тимура, однако теперь вдыхать его пары было неприятно.

Тимур давно привык к строгому начальнику – тот всегда был чем-то недоволен, а по его виду невозможно было определить, о чем он думает. Борис Афанасьевич не имел друзей в институте, а с подчиненными и коллегами вел себя так, что при одном только упоминании о нем, человека, который когда-либо имел с ним дело, бросало в дрожь. Тимур Мастина не боялся, но, по возможности, избегал, так как ничего приятного в общении с ним не было.

Борис Афанасьевич глазами показал Тимуру на стул напротив, а потом уткнулся в компьютер. Тимур сел и стал ждать, пока руководитель освободится. Мастин молчал несколько минут, что-то высматривая в мониторе, а потом потянулся к кофе-машине и нажал на какие-то кнопки. Машина недовольно зашумела, зафыркала, распространяя по кабинету запах кофе. Мастин тем временем молчал.

«Обстановку нагнетает, – улыбнулся про себя Тимур, ему доставляло удовольствие разгадывать приемы психологического давления со стороны начальника, – думает, я от его молчания сейчас дергаться начну».

Мастин взял чашку, отпил и поставил рядом с компьютером. Тимуру он и не подумал предложить, хотя, справедливости ради, подчиненный такого жеста и не ожидал.

– Тимур Алексеевич, мне доложили, что в Приречье нашли редкую монету. Я уведомил местные СМИ, так что прошу довести до сведения начальника экспедиции, что в конце этой недели к ним приедут журналисты, чтобы сделать небольшой репортаж.

Руки Тимура похолодели. Хороший же получится репортаж о раритетной монете, которая была украдена прямо у него под носом. Сенсация, что ни говори.

– Борис Афанасьевич, дело в том, – Тимур говорил медленно, судорожно подбирая нужные слова, – что монеты нет.

– Объясните, что значит «нет»? Меня неверно информировали?

«Знать бы, какой гад тебя успел проинформировать», – подумал Тимур.

– Монету нашли несколько дней назад, однако до проведения экспертизы она была украдена, мы сейчас разбираемся.

Борис Афанасьевич не торопился отвечать, это была его весьма раздражающая особенность – доводить собеседника молчанием до белого каления. Тимур и так понимал, что отвечать за происшествие придется ему, но манера начальника сгущать краски изрядно раздражала.

– Сколько вам лет, Тимур Алексеевич? – внезапно спросил Мастин.

– Эмм, – Тимур не понял подоплеки задаваемого вопроса, но счел лучшим ответить, – тридцать четыре.

– Вы пишете диссертацию?

– Да.

– В ваши годы все еще впереди. Диссертация, потом своя экспедиция, свой ареал исследований, в котором вы лучший, а, может, и это не предел. Я говорю о ваших организаторских способностях, возможности смотреть шире, чем это делают многие. Поверьте мне, карьеру вы точно сделаете. Если, конечно, не напортачите. В институте вы на хорошем счету, но должность, которую вы сейчас занимаете, явно ниже ваших возможностей. Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли. В ваших руках сделать так, чтобы нынешние достижения не стали венцом вашей карьеры. А еще руководителя этого отряда. Леонида Платонова, если я не ошибаюсь?

Мастин многозначительно посмотрел на Тимура, потом отставил пустую чашку в сторону и сказал:

– Вы меня поняли, Тимур Алексеевич?

– Да, Борис Афанасьевич, я понял.

– Единственное, что я могу для вас сделать – это дать немного времени. У секретаря возьмете контакты телеканала, перенесете время интервью. Но! Репортаж надо сделать в течение двух недель. Не позже. Я и так делаю вам большое одолжение. Ход разбирательства меня не интересует, важен только результат.

Тимур коротко кивнул.

– Да, еще момент, по поводу водителя…

После разговора с Мастиным у Тимура совсем не осталось сил. Он вышел из кабинета и в первую очередь позвонил Гаврилычу.

– Леня, у нас проблемы. Две – одна побольше, другая поменьше.

– Что, как в анекдоте?

– До анекдота, Леня, нам еще очень далеко, – Тимур открыл дверь собственного кабинета и без сил опустился в кресло. – Монета должна быть найдена, иначе наши с тобой какие-никакие карьеры пойдут ко всем чертям. Пойдем лаборантами работать, и то, если возьмут.

– Тимур, что ты краски-то сгущаешь?

– Я, Леня, не сгущаю. Значит, первая проблема, это та, которая поменьше – в твоем отряде есть человек, который все происходящее докладывает высшему начальству. Так сказать, из любви к искусству и жестом доброй воли.

– А та, что побольше?