Путинбург

— Потом ты станешь отшельником и, уехав в сибирскую глухомань, посвятишь свою оставшуюся жизнь писанию пейзажных картин, — плавно подвёл итог жизни Владимира к неизбежному финалу Ангел, сдержанно-оптимистичным тоном. — Твои работы не будут иметь никакой художественной ценности и никогда не украсят стены музеев, так как заниматься ты этим будешь не для денег, а исключительно для души. Ведь в своих картинах ты будешь видеть мир совершенно другим, совсем не похожим на тот, который привыкли видеть обычные люди. И главное, ты найдешь в этих картинах — себя.

— Значит, я проведу в тайге всю свою жизнь, как затворник? — на всякий случай уточнил Владимир, надеясь услышать от Ангела желаемое опровержение. Но Ангел предательски замолчал и, сделав паузу, ответил:

— Ты проживёшь в сибирской глуши спокойную умиротворённую и вполне счастливую жизнь в гармонии с самим собой.

— А Учитель? — резко переключился со своей судьбы на судьбу наставника «биологических гладиаторов» Владимир, утратив интерес к собственной персоне.

— Что? Учитель? — недоумевая, переспросил собеседника Ангел, не понимая сути его вопроса.

— Я хотел узнать, сможет ли Учитель выполнить свою миссию и победить компьютерный прогресс? — более развёрнуто сформулировал свой предыдущий скомканный вопрос, Владимир.

— Нет, не сможет, — трагически перечеркнул Ангел все предстоящие попытки Учителя спасти мир. — «Биологические гладиаторы» обречены. Невозможно голыми руками остановить несущийся на огромной скорости поезд, даже если это пытаются делать очень отважные люди.

— А я могу чем-нибудь помочь Учителю, Дмитрию и другим борцам с компьютерным злом? — предпринял Владимир отчаянную попытку спасти своих друзей.

— Нет, — категорически отверг такую возможность, Ангел.

— А с твоей помощью? — судорожно искал другие варианты спасения, Владимир.

— Тоже нет. За его судьбу отвечает ЕГО Ангел.

— Почему же тогда его Ангел бездействует? Ты можешь его там по-свойски потормошить, чтобы он начал уже шевелиться, — бросился Владимир умолять своего Ангела, сложив вместе ладошки перед собой.

— Я не могу ни Ангелу Учителя, ни Ангелу Владимира, никакому другому Ангелу указывать: «что и как им делать». У каждой живой души свой путь, своя судьба и свой личный Ангел-хранитель, который и ведёт её по этому пути. В этом серьёзном деле ни попутчики, ни советчики не нужны. Это всё равно, что «штурман» одного самолёта начнёт подсказывать «штурману» другого самолёта, как ему вести самолёт, — объяснил Владимиру сочувствующий голос, стараясь сохранять спокойствие.

— Ты понимаешь, что ты натворил? — разочарованно застонал Владимир, едва сдерживая слёзы. — Ты забрал у меня старую бесперспективную жизнь, а вместо неё вручил такую же бесперспективную, но только новую. Это, то же самое, что из старого автомобиля пересадить человека в новый автомобиль перед тем, как пустить его под откос. Какая разница, в каком автомобиле лететь в пропасть, в старом или в новом? Зачем ты дразнил меня аппетитными девушками, зная, что мне никогда не удастся их попробовать? На кой чёрт, ты окружил меня верными друзьями, прекрасными родителями и обрёк на одинокое существование? Сознайся! Чтобы заслужить счастливую жизнь, я должен пройти семь кругов ада, и эта моя новая жизнь — лишь второй по счёту «адский круг»? Тебе меня нисколечко не жаль «катать» на этой адской «карусели»?

— А что ты предлагаешь? Оставить всё как было? Вернуть тебя в 2015 год и полностью «снять» с тебя «охрану»? — «вышел из себя» Ангел, устав выслушивать от недовольного «клиента», капризные замечания.

Владимир понял, что сильно «погорячился» со столь грубыми сравнениями и, виновато опустив голову, отрицательно замотал ею из стороны в сторону.

— А ты можешь меня перекинуть из «новой жизни» в вашу Высшую цивилизацию? — заискивающим тоном спросил Владимир, боясь поднять голову.