Пытаясь проснуться

Об этом Акшок и Тесорйен смогут нам немало рассказать, даже спеть, если объединить эти две сущности в небольшой певческий коллектив, в дуэт, воспевающий омнипатриотические гимны молоку и электричеству.

Зачем люди создают и воспитывают искусственный интеллект? Зачем они с таким упорным масс-психопатологическим энтузиазмом практикуют эту деятельность, каковая скорее всего приведет к гибели человечества? Затем, что лучше умереть, чем поджидать смерть, пребывая в одиночестве, – в данном случае речь о видовом одиночестве. С тех пор как люди потеряли контрагентов (или, лучше сказать, партнеров по диалогу) в лице богов и духов, они пытались нащупать иные возможности общения с нечеловеческим: обнаружить мыслящих инопланетян, мыслящих животных, мыслящие растения, мыслящие микроорганизмы… Нельзя сказать, что эти поиски закончились крахом. Лучше сказать, что эти поиски вообще не закончились – они продолжаются и будут продолжаться до тех пор, пока живы ищущие. И время от времени ищущие находят. Надо только предоставить им для этого то самое «большое пространство-время», о котором писал Бахтин. Но, к сожалению, современный российский интеллигент (в данном случае это словосочетание представляет собой эвфемизм, обозначающий просто глобализованную современную особь) не живет и не хочет жить в большом пространстве-времени. Этот субъект, даже умирая от коронавируса, будет твердить о прогрессивности и продвинутости наших тесных времен. Поэтому он желает общаться с Тесорйен, он желает сгинуть в ее прозрачных щупальцах – хотя она ничего не хочет. Только вот интеллигент хочет, чтобы она хотела. И она научится хотеть. Она уже пытается проснуться навстречу чужим желаниям. Так же, как и Акшок. Смогут ли они проснуться вместе? Вряд ли. Совместные пробуждения доступны только любовникам или галлюцинирующим, а кошки и нейросеть хоть и галлюцинируют, но порознь, да и не любовники они друг другу – ох, не любовники!

Стоит ли говорить, что осуждение по адресу Современного Русскоязычного Интеллигента (модель СРИ) является наигранным? А является ли оно действительно наигранным? По сути, этого осуждения, этого отвращения не существует вовсе, но оно (отвращение, осуждение, осмеяние – ООО) вводится как литературный (а точнее – дискурсивный) прием, применяемый с единственной целью: сделать возможным литературное (текстуальное) созерцание сквозь модель СРИ другой, гораздо более глобальной и значимой в общемировом масштабе, модели СГИН, а это сокращение расшифровывается как Современная Гипнабельная Интеллигибельная Наноособь. Положа руку на сердце, следует сказать, что СРИ – это одно из наиболее милых и обаятельных воплощений СГИН (хотя все же и не самое обаятельное). В любом случае СРИ – это перфорированный (то есть «пористый», как сказал бы Вальтер Беньямин) вариант СГИН, модель со множеством выходов и входов, предполагающая бесчисленные микровозможности капризных псевдоэкспрессивных всплесков и выплесков. Можно сказать: СРИ спасается (сотериология СРИ) в ракурсе эмоционально-дефекационного энтузиазма. Так, в качестве примера различий между СРИ и СГИН можно привести возможную реакцию этих моделей на данный текст. Предполагаемая реакция СРИ представляется выдержанной в тонах усталой (нисходящей) экспрессии: «Это какой-то бред! Полный бред! Это говно какое-то! Устаревший интеллектуальный стеб!»

СРИ демонстрирует свою привязанность к словам типа «стеб» (или «высер» из более нового словаря) и, что особенно важно для СРИ, постоянно поддерживает дискурс скользящих исторических идентификаций. СРИ существует как бы после некоего значимого исторического преодоления или достижения, обозначающего наступление современности. Это преодоление или достижение (революционное или же эволюционное) СРИ может описывать как политическую или социально-экономическую трансформацию, но в последнее время СРИ предпочитает говорить о технологическом прорыве как модераторе социально-психологических сдвигов. СРИ постоянно оперирует обозначениями декад («восьмидесятые», «девяностые», «нулевые», «десятые») для расстановки различных градиентов преодоленного, которое преследует СРИ в качестве сонма злых мертвецов или, напротив, добрых ностальгических призраков.

В отличие от всего этого пористого букета, СГИН, которая на самом деле являет собой всего лишь более «западную» или же общемировую цементированную версию СРИ, не склонна к дефекационным экзальтациям и вместо утомленной экспрессии соционеврастенического типа готова продемонстрировать неутомимый прагматический нейтралитет. На данный текст СГИН, скорее всего, отреагирует одной из мантр тупикового типа, столь обожаемых в наши дни. Что-нибудь вроде: «Я вас услышал (услышала). Вернусь к вам сразу же после обнаружения соответствующего ресурса (условное завтра)». Несмотря на внешнюю корректность таких формулировок, слова «shit», «merde», «Scheisse» постоянно присутствуют в качестве фона подобной риторики, что указывает на глубинную идентичность СРИ и СГИН.