Раб лампы

«Сам такой», — это мой внутренний монолог.

— Что тут думать — Бэ, — это ответ игрока.

— Сука, принимай!!!! — это истошный крик в на-ушник.

Что-то в интонации продюсера подсказывало, что это точка. Видит Бог, я старался.

— Ответ принят. Бэ!

— Уф! — выдохнула мне в ухо аппаратная.

В студии висела липкая пауза всё время, пока я, как заправский палач, медленно заряжал гильотину.

— Итак, вот правильный ответ, — мой визави сидел, не шелохнувшись. Но, глядя вниз на монитор с ответом, я видел и носок его ботинка. Он напоминал грушу — с такой силой игрок поджал пальцы ног. — Лас-Вегас действительно расположен удачно на пути между Калифорнией и остальной Америкой, так что можно было бы предположить, что верен ответ А. Но это не так: город был основан в 1905 году, а первый наплыв туристов был зафиксирован только в 1951-м. Да и что там было делать, если в 1919 году на этой территории были запрещены азартные игры?

Краем глаза я заметил, как сдулась груша. Пальцы ног облегчённо разжались. Для игрока и зрителей в воздухе запахло миллионом.

— И вот когда в 1931-м их разрешили вновь… — многообещающе начал я фразу.

Облегченный шепоток в студии. Улыбки зала. Игрок мелко закивал, как бывает, когда слышишь то, что ожидаешь.

Не тут-то было.

— …это изменило положение, но до бума еще было далеко, — закончил я фразу на миноре. — Тысячи туристов нахлынули в Лас-Вегас только в 1951 году, когда на ядерном полигоне штата Невада всего в ста милях от него начали испытывать атомные бомбы так, что видные всему городу ядерные грибы стали местной достопримечательностью.

В Лас-Вегасе проводились конкурсы красоты «Мисс Ядерный гриб», в барах предлагались атомные коктейли и даже издавались календари с графиком ядерных испытаний. Правильный ответ, — гильотинный нож обрывается вниз. — Цэ — атомная бомба. К сожалению, всё, что вы выиграли к этой секунде, сгорает, и ваш выигрыш сегодня, увы, равен нулю. Но это не должно вас расстраивать… Позвольте, куда вы? Надо же попрощаться со зрителями в студии!

Впрочем, это я уже говорил в темноту за краями съёмочной площадки, в которой так же, как и вчера ночью, беззвучно растворился мой собеседник.

Я тогда жил в районе Кремля.

Когда стал телезвездой, купил эту квартиру специально для того, чтобы по утрам слышать «бой часов на Спасской башне». Ведь если куранты, значит, Новый год! Значит, и этот день заготовил подарки, их ещё предстоит развернуть!

Должно быть, что-то в этом роде было в головах юных интеллектуалов, после смены ориентации Кремля повылазивших отовсюду и немедленно набившихся в бессчисленные подвалы Китай-города. Эти последние теперь красноречиво назывались «клубешники»: в этом слове и «клуб», и «клубничка». Благо открыть такую точку было делом недорогим: от Малюты Скуратова им достались полукруглые своды, наполнявшие всё вокруг духом Эйзенштейна. Оставалось только соскоблить со стен наслоения советской штукатурки, освободив средневековый кирпич, оборудовать небольшую эстрадку для зануд под гитару, и — принимай гостей.

Те не заставляли себя ждать.

Ведь кроме роз и книг капитализм принёс ещё и неподконтрольный государству досуг. Отныне не рискуя загреметь по тунеядству, в китайгородских клубешниках день-деньской просиживали, или, как тогда говорилось, клубились праздные счастливцы. Не имея с миром имущественных отношений, они охотно принимали от него возникавший невесть откуда недорогой вискарик.

Мёртвый после съёмок, я любил спуститься в один из таких подвальчиков по соседству с домом.

Спустился и на этот раз.

Первым, кого я увидел под скуратовскими сводами, — был главный редактор журнала «Чик» Серёга Шугалей со товарищи. Оказалось, они с коллегами отмечали исключительно успешную продажу акций журнала крупнейшему французскому издательскому дому. Это означало, что сальдо-бульдо теперь можно доверить французам, а самим вступить с миром в упомянутые выше неимущественные отношения.

— Я спрашиваю: «Мсье, а как вы намерены побеждать на таком утрамбованном журнальном рынке?» — перекрикивал клубный гвалт Серёга. — А он отвечает: «Очень просто. Я намерен публиковать невероятно интересные заметки и снабжать их фантастически красивыми иллюстрациями. Это и весь секрет». Правда, здорово сказано?

Стол аплодирует.

— Ты чего не смеёшься? — толкает меня в плечо Серёга. — Что-то случилось?

— Да вот какая хрень, понимаешь… — рассказал про гения с затравленными глазами, про проигрыш и про то, что ничем не смог помочь его обделённой судьбой дочери.

Смотрю: по мере рассказа перестал смеяться и Серёга. А по окончании и вовсе засобирался.

— Ты куда?

— Домой. Официант, счёт!

— Да что случилось?