Рабин, он и в Африке Гут

Вот туда я отправился с первыми лучами солнца и не ошибся. Не успел я пройти и десятка метров в направлении озерца, как услышал, что кто-то на берегу завывает отвратительным голосом международный гимн неразделенной женской любви «За мои зеленые глаза называют все меня глазуньей…» Я удовлетворенно тявкнул и сбавил скорость. Ошибки быть не могло. На берегу небольшого водоема копошилась Рахиль, и, судя по яростному плеску воды, она действительно стирала.

Ну что же, подруга, теперь моя очередь!.. Я осторожно подкрался к краю ложбины и заглянул вниз. Девица была там одна и копошилась в воде. Что именно она делала, отсюда увидеть я не мог, поэтому решил спуститься вниз. Стараясь не шуметь, я преодолел спуск и застыл, как чумкой пораженный. Рахиль уже закончила стирку и развесила кители по кустам. Если эту часть милицейской формы я мог узнать легко, то из всех головных уборов более-менее прилично выглядела только Ванина кепка. Андрюшину и Сенину фуражки девица превратила в бесформенные блины, похожие скорее на бабушкин чепчик, чем на украшение милицейской головы. Сеня ее теперь убьет. А вдвойне самостийной прачке достанется за то, что она и записную книжку Рабиновича с полным собранием телефонов девиц тщательно постирала. Настолько тщательно, что на листах теперь лишь блеклые следы чернил остались. Рядом с нею на земле валялись прочие мелочи вроде часов и авторучек, но на них я уже не смотрел. С меня фуражки с блокнотом было вполне достаточно.

Честное слово, если я и хотел Рахиль напугать, то к тому моменту, как увидел плоды трудов ее рук, напрочь забыл о своих намерениях. А если и гавкнул, то лишь потому, что от увиденного зрелища очумел слегка. И в том, что девица завизжала и бросилась в воду, виноватым себя не считаю. Так, господин следователь, и запишите!..

Впрочем, следователя никакого, конечно, не было. Зато появился Рабинович, словно кот из мешка. Рахиль визжит, Сеня на меня орет. Своими «фу», «место» и «нельзя» задолбал просто. Можно подумать, я его грудастое сокровище съесть собирался. Нужна она мне как гаечный ключ! Да разве этому дураку объяснишь, что я его же собственное добро спасти пытался. Правда, было уже поздно, но согласитесь, что лучше поздно, чем никогда, а меня за это еще и обструкции предали. Пришлось обидеться на хозяина и уйти в пустыню. Ну их всех сенбернару под хвост. Пусть сами со своими проблемами разбираются.

С расстройства мне есть захотелось, и я начал уже подумывать о том, не слопать ли какую-нибудь перепелку, прямо в сыром виде и неощипанную, но стоило только представить, что мне во время принятия пищи неощипанные перья в рот лезут, как завтракать тут же расхотелось. Уж лучше я поголодаю немного, пока аборигенские повара не проснутся и дичь не приготовят соответствующим образом.

Переселенцы же, увидев поутру усыпанный дичью лагерь, едва не рехнулись от счастья. А Моисей с Аароном воспользовались ситуацией по-своему, тут же принявшись восхвалять «простертую над сынами израилевыми руку божию». Не знаю, может быть, Андрюша и являлся таковой конечностью, но уж если сравнивать людей с частями тела, нашему криминалисту наверняка удалось получить бы титул «мистер За…» Вы не о том подумали. Я хотел сказать, «мистер Затылок». Холеный, толстый, круглый затылок.

В общем, аборигены с похмелья посчитали появление перепелок на территории лагеря настоящим чудом, а мои менты в силу природной скромности спорить не стали. Тем более что у них проблемы поважнее были. Попов вон с расстройства бренные останки своей фуражки в овраг закинул, но Сеня велел подобрать.

– Андрюша, вот ты вроде умный мужик, а иногда себя как ребенок ведешь, – похлопывая по плечу эксперта, пышущего праведным гневом на криворукую Рахиль, проговорил мой хозяин. – Нам же Лориэль сказал, что мы в Египет попали из-за того, что какую-то хрень с собой из прошлого притащили. Хочешь потом сюда вернуться из-за того, что мы тут что-то свое оставили?

– Это ты вечно всякую дрянь стараешься с собой притащить, – раздраженно буркнул Андрюша. – Из-за тебя и страдаем.

– Из-за меня? – взвился мой хозяин. – Я, между прочим, одних только бесполезных камней привез. А ты какой-то подозрительный крест из Англии приволок.

– Не подозрительный, а серебряный, – огрызнулся криминалист. – Обычный крест, каких в каждом ювелирном магазине навалом. А Жом вон вообще Святой Грааль у Мерлина спер.

– Ты, свинопапик невыхолощенный, какого хрена стрелки опять на других переводишь, – возмутился омоновец, который до этого спокойно чистил пистолет, «постиранный» Рахилью, и никому не мешал. – Во-первых, не спер, а добыл в качестве трофея в честном бою. А во-вторых, при чем здесь моя питейная емкость? – это Жомов так Грааль обозвал для того, чтобы язык не ломать.

– Может быть, очень даже при чем, – проговорил Рабинович, задумчиво почесывая нос.