Работа над ошибками

— Вот любишь ты это — похандрить. Знаешь, странновато грустить о людях, с которыми ты дружила пару лет и уже двадцать лет не виделась. Мне кажется, у тебя достаточно друзей. Я, Ольчик, Ирка, Миша…

— Ольчик, Ирка, — словно пробуя на вкус имена будущих друзей, задумчиво произнесла Даша.

— Ну да. Или у тебя грусть по юности? Это всё новый год, переоценка, планы, итоги.

— Да нет… Не знаю… Прошлое вспоминается. Как вчера было.

— Прошлое вчера и было.

— Я серьезно.

— И я серьёзно. Я понимаю, что ты такой человек, ты мусолишь там в своей голове эти все переживания, носишь их с собой. Ну что тебе тот Игорь? Сколько лет прошло? Пятнадцать? Двадцать? Чего ты ждёшь? Возврата долга и извинений? Что тебе тот Вова? Что тебе та Алёна? Плюнь и забудь!

— Алёна? — удивилась Даша, силясь припомнить хоть одну знакомую девушку с таким именем.

— А что, скажешь ты уже не переживаешь? Поганая она баба, а ты всё ждёшь, что она одумается и осознает свою неправоту. Сколько вы уже не общаетесь?

— Не знаю, — честно ответила Даша.

— Вот и я не знаю. Плюнь, отпусти, прости, прокляни — что хочешь, но не цепляйся так за прошлое. Смотри, — Яна показала на улицу за окном, — праздники, снег идёт, красиво, ты вот почти банкет нам устроила, хорошо же всё! Прямо сейчас всё хорошо!

— Да, наверное, ты права.

— Я точно тебе говорю. Скажи мне, что тебя беспокоит, — я тебя поддержу, — сказала Яна, подтягивая к себе Дашин кофе. Этот жест был так дорог для Даши: он означал, что они всё ещё близки, как в ту пору, когда один стакан кофе на двоих был не выбором и привычкой, а символом студенческой бедности. Маленькое движение руки демонстрировало, что они всё ещё те же подруги юности, молодости.

— Честно?

— Честно.

— Я думаю развестись, — почти вопросительно произнесла Даша.

— Вот это ты удивила, — Яна подняла брови, — а говоришь, просто поболтать. Что случилось-то? Поцапались?

Подруга прекратила листать меню, чуть наклонилась вперед, насколько это позволял сделать стол, и приготовилась слушать.

— Нет. Просто, он мне какой-то… Чужой что ли… Понимаешь, Яна, я словно проснулась в один день и поняла, что мы друг другу не подходим. Наверное, Михаил… Миша хороший человек, и раньше у нас было много общего. Но сейчас я не хочу таких вот отношений. Бытовых, заурядных, с плоским юмором. Я не хочу такого мужчину… Не хочу, понимаешь, — низким голосом доверительно произнесла Даша.

Яна кивнула, а Даша продолжила.

— У него плешь и живот, — всплеснула руками она, — брюхо, понимаешь!

Яна сочувственно посмотрела на Дашу.

— Понимаю. Думаешь, Вовка — огурец? Или мы с тобой знойные молодухи? Конечно, мы все изменились: оплыли, поседели. Время не щадит никого. Поговори с Мишей, походите по магазинам, подберите одежду, к косметологу запиши на пару укольчиков, к психологу сходите, не знаю, может, к сексологу, в бассейн с собой возьми. Пусть побреет голову: у него череп нормальной формы.

— Что у него?

— Череп нормальный. Пусть на диете посидит. Я думаю, он согласится. Миша умный мужик и любит тебя.

— Думаешь?

— А ты, думаешь, он из чувства долга тебя выхаживал полтора года?

— Выхаживал?.. — растерянно спросила Даша.

— Да если бы не он, — Яна на секунду прервалась и, понизив голос, продолжила, — если бы он связи не подключил, неизвестно, чем бы всё закончилось. А как он тебе бульончики варил, халаты наглаживал, в больнице ночевал! Сколько денег медсестрам по карманам совал, врачам конвертики да пакетики носил! А про реабилитацию я вообще молчу — ты хоть помнишь, чего ему это стоило?

Над столом повисла тишина — Дашу пронзила мысль об аварии или болезни, о которые она пережила. А Яна в это время продолжала.

— А когда ты решила дело своё начать, Миша тебя поддержал, с работы ушёл и с детьми сидел, пока ты создавала работу мечты. Все накопления туда бухнули. Не каждый бы решился. Сколько он ещё должен для тебя сделать? А ты говоришь: «Плешь! Брюхо!» Дети у вас, в конце концов.

Даша виновата опустила голову и поджала губы.

— Да, ты права, наверное. Просто, помнишь, ты говорила, что если нет страсти, то и нет любви?

— Когда я такое говорила?

— Давно, мы ещё в институте учились. Мне просто это так запомнилось.

— Ну ты вспомнила! Нашла авторитетное мнение. А ещё в институте я считала, что покраситься в блондинку будет отличной идеей.

— А может быть, это было правильно? Может, мы просто со временем стали искать компромиссы и бояться перемен?

— А что плохого в компромиссах? — Яна откинулась назад и принялась стряхивать невидимые крошки с платья. — Да и вообще, в семнадцать нормально считать, что без страсти нет любви, что невозможно простить измену, что настоящая любовь одна и на всю жизнь. Наверное, в той системе отношений и с тем жизненным опытом считать иначе просто разрушительно. Ты же не требуешь одинакового подхода к жизни от двадцатилетнего и восьмидесятилетнего, почему-то эта пропасть в жизненном опыте кажется тебе убедительной. А пропасть в двадцать лет — очевидно, нет.

— Странно. В прошлый раз я тебе доказывала это, а ты мне говорила, что если нет страсти, то надо уходить.