Работа словно праздник

Таши безразлично пожал плечами. Подался – поддался… разве это важно?

– У тебя не возникло проблем с хоши?

– Пока нет. Хотя на заметку меня взяли. Мальчишку вот прятать приходится…

– Это ненадолго.

– Вот как? Некромант, выкладывай!

– Не стоит, – сдвинул брови Таши. – Некоторые вещи лучше не знать.

Хоши нахмурился.

– А какие лучше знать?

– За что я тебя ценю – это за умение задавать правильные вопросы, – усмехнулся Таши. – Первое, что надо знать: возможно, скоро что-то случится с Фираном.

– Градоправителем?

– Угадал. – Клыки блеснули в змеиной ухмылке.

– А второе?

– Возможно, скоро поймают некроманта.

Хоши тут же стал серьезным, как акрохоши на проповеди.

– Тебе что-то грозит? Я могу…

Таши жестом прервал его.

– Нет. Единственное, что ты сможешь для меня сделать, – это спрятать мальчишку и спрятаться сам. Чтобы не задело… ты понял?

Хоши понял. Что-то блеснуло в темных глазах. Он был вовсе не глуп, этот тип с внешностью недалекого кабатчика, глупые не становятся королями преступного мира.

Но есть вещи, которые лучше не произносить вслух.

– Я все исполню. Когда?

– Через пять-семь дней.

– Выполню. Помощь нужна?

Таши покачал головой. Все нужное у него было.

А теперь надо прогуляться по городу. Необходимый элемент легко найти в какой-нибудь канаве.

Ольверт Фиран, градоправитель, удобно устроившись в кресле, читал доклад казначея. Душу грела небольшая такая шкатулка с золотом. Небольшая-то она небольшая, но приятно увесистая. А будет еще несколько, если он кое-что позволит… а он позволит, почему бы и не дать заработать хорошим людям, которые правильно понимают роль городской власти в мире и обществе?

Недавние события не радовали, но хотя бы деньги позволяли расслабиться.

Пропал Шуруш. Старший и горячо любимый сын. Хорошо хоть младший жив-здоров. А Шуруш, пропавший вместе с Горичеком, так и не дает о себе знать, и Фиран сильно подозревал, что сына он никогда не увидит.

Из его библиотеки исчез манускрипт с планом сокровищницы листэрр. И копий не было.

Если мальчики отправились туда – их никто не спасет. Разве что листэрр явиться соизволят, но тут еще вопрос, что эти твари сделают. То ли спасут, то ли добьют… об этом народе Фиран знал не так уж и мало, и знания были неутешительными.

Черный юмор – это самое малое, чем они отличались. Остальной список был еще более внушающим. Жестокость, холодный рассудочный разум, кровавые жертвоприношения, бесчеловечность, доходящая до абсурдного, некромантия и опыты над людьми…

Нет уж, пусть кто другой с этими тварями связывается.

Фиран мог бы и сам отправиться в схрон листэрр. Ибо дорогу осилит идущий. Мог бы найти переводчиков и расшифровать документ – не стал. Жить хотелось больше, чем жировать.

А то, что живым оттуда не выбраться без определенных способностей, сомнений не вызывало.

А вот способности…

С недавних пор Фиран люто завидовал магам. Почему эти твари могут жить по триста – пятьсот лет?! В их жилах с кровью циркулирует магическая энергия и молодость их длится намного дольше, как и жизнь! Эти негодяи могут до трехсот лет оставаться молодыми, а он – нет.

Хотя у него есть деньги, он заплатил бы, но молодость и здоровье не купишь!

Нельзя ничего сделать с хрупким человеческим телом!

Моли, предлагай деньги, требуй, проси, плачь, клянись – ничто не поможет. Он заплатил бы не скупясь за молодость, за силу ног, за блеск глаз, но ведь не возьмут.

«Любезный Фиран, можно сделать вам несколько эликсиров, но вы должны отчетливо понимать, что за счет интенсифицирования вашей жизни они сильно сократят ее срок».

Да, можно чуть омолодиться – и заплатить за это тремя, пятью, семью годами жизни!

Будьте вы прокляты, твари!

Как обидно иметь все и уходить так рано! Почему Четырехликий не создал людей бессмертными?!

Хотя в черной магии есть средства. Но получить их – та еще проблема. Договориться с некромантами еще сложнее, чем с магами! Мерзкие, заносчивые, наглые твари!

Фиран поморщился. Одно упоминание о некромантах было неприятным и вызывало мурашки вдоль хребта. Да, если бы не… а вот об этом лучше и не думать.

Только в поместье, подальше от хоши, и только там.

Что-то заскреблось в окно.

Фиран вскинул бровь. О стекло бился голубь. Градоправитель нахмурился, собираясь кликнуть слуг, но не успел. Птица что есть силы врезалась в стекло – и не выдержало произведение искусства, блеснули стеклышки на ковре…

И птица упала к ногам градоправителя. Мертвая?

Ан нет. Не мертвая. Очень даже не мертвая…

Фиран нагнулся, решив подождать с вызовом прислуги. Сами-то не придут, запрещено им градоправителя беспокоить, пока не позовет. Птица уверенно легла к нему в ладонь, трусом Ольверт никогда не был.

Птица была мертва.

Дня три уже как, об этом говорил отчетливый запашок тухлятины и сильно попорченное крысами туловище. И в то же время она была жива. Она вертела головой, складывала перья, чистилась, вела себя как живая птица… и на шее у нее была кожаная трубочка из тех, которые привязывают почтовым голубям.

И что у нас там такое?

Письмо было коротким:

«Убивший одного – враг всем. Я иду…»

Фиран посмотрел на письмо. На птицу. Опять на письмо.